Онлайн книга «Восковое яблоко»
|
Продолжая молча сидеть за столом, я с интересом наблюдал за тем, кто на кого нападает в ходе беседы. Хелен Дорси, натура начальственная и критическая, нападала на всех, кроме толстухи Молли Швейцлер, которая в свою очередь вступала в разговор только для того, чтобы перейти в атаку. Джерри Кантер нападал на всех, кроме Молли и Хелен, но и его самого время от времени атаковал Уильям Мерривейл. Дорис Брейди и Николас Файк подвергались нападкам со стороны всех остальных, но сами не задевали никого, даже друг друга. Доктор Лоример Фредерикс каким-то образом умудрялся быть и сторонним наблюдателем, и участником дискуссии. Он отвечал на выпады любого из пациентов с высоты своего положения, при этом так перегибая палку, что сразу же подвергался ответному выпаду, чаще всего со стороны Молли Швейцлер и Хелен Дорси. Уильям Мерривейл несколько раз подавлял в себе желание расправиться с Фредериксом так же, как со своим отцом: то, как он сжимал и разжимал кулаки — руки его лежали на столе, — показывало, что враждебные чувства к родителю в нем все еще не утихли. Джерри Кантер выражал раздражение более открыто и потому быстро от него избавлялся, обычно обращая все в шутку. Дорис Брейди и Николас Файк просто сникали от слов Фредерикса и не знали, что сказать, пока кто-нибудь не приходил на помощь, — обычно это была Хелен Дорси. Я никак не мог понять, как доктор Фредерикс, производящий столь отталкивающее впечатление, мог надеяться на то, чтобы чего-то добиться в психиатрии. И хотя мне доставляло удовольствие видеть, что остальные реагировали на него так же, как и я, мне казалось, что манера поведения доктора причиняет больше вреда, чем пользы. Например, поведение Фредерикса будило худшие черты в характере Хелен Дорси и в то же время утверждало Дорис Брейди в мысли о собственной неполноценности. Когда истекли два отведенных на занятие часа, я был почти убежден в том, что кто бы ни подстраивал все эти ловушки, делалось это в надежде на то, что рано или поздно в них угодит доктор Фредерикс. Я решил сразу после занятия пойти к доктору Камерону и выяснить, имеет ли он представление о том, как его помощник обращается с постояльцами «Мидуэя». Но когда занятие закончилось и все собрались уходить, доктор Фредерикс сказал: — Мистер Тобин, вы не задержитесь на минуту? Это не займет много времени. Что не займет много времени? Я задержался, и мы остались вдвоем. Доктор Фредерикс снял очки, откинулся на спинку стула и сунул в рот дужку очков — этот жест всегда казался мне претенциозным и глупым. — Почему бы вам не присесть, — предложил он. — Если это не займет много времени… — Совсем немного, если наши головы работают одинаково. Присядьте. Я сел. Почему он так раздражал меня? Чего мне действительно хотелось — так это дать ему по физиономии. С минуту он рассматривал меня, а потом заявил: — Не знаю, что с вами такое, Тобин. Конечно, я прочел ваши документы, но что-то не складывается. Вы что-то скрываете или же чего-то боитесь. Чего? Вы боитесь, что мы решим, что вас пока не следовало отпускать из клиники, засунем вас в смирительную рубашку и отправим обратно в «Риво-Хилл»? В этом все дело? — Просто все здесь для меня непривычно, и больше ничего. Фредерикс отвратительный тип, но отнюдь не дурак. Он что-то почуял своим длинным носом. |