Книга Мафия, страница 58 – Дональд Уэстлейк

Бронсон наблюдал, как Куилл приближается по дорожке вдали, за ним вновь заметил голубой “олдсмобил”, все еще припаркованный на той стороне улицы. Это вызвало внезапное раздражение. Улица была не из тех, что предназначали для голубых “олдсмобилов”, — тут припарковывались “кадиллаки”, “роллс-ройсы”, “империалы” и, на худой конец, древние серые “паккарды”.

Но ведь и сама улица со временем разительно менялась, этого нельзя было отрицать. И Бронсон задумался: если вдруг Уилла захочет продать этот дом, кто пожелает купить его? Может быть, женский монастырь или школа для детей с отсталым развитием? Половина домов на этой улице уже превращена в разного рода институты. Соседский дом слева — теперь школа для слепых; дом справа — штаб-квартира какой-то попечительской организации, о чем гласит небольшая неоновая вывеска над дверью. Неон! Подумать только — неон на такой улице! Но сегодня улицы как эта — истинный анахронизм! Сегодняшние богачи — в большинстве своем люди типа Артура Бронсона — предпочитают красную кожу и хром. Старые особняки уже не вызывают прежнего восторга и обходятся слишком дорого, да и жить в них стало уже не престижно.

Этот голубой “олдс” наглядное подтверждение перемен. Кто-то наверняка допоздна засиделся за работой в одном из теперешних институтов, в которые превратились особняки на этой чопорной когда-то улице. Вне всякого сомнения! Бронсон пожал плечами, как бы отгоняя эту мысль, и отправился в холл, чтобы встретить Куилла, которого впустил в дом один из телохранителей. Жена уже была в постели. Они вечером с ней вдвоем сыграли в “русский банк”, но это их обоих еще больше смутило. Бронсон в действительности не любил эту игру. Он сел за стол больше для того, чтобы как-то развеять свою тоску. Он ощущал себя виноватым из-за того, что совсем недавно стремился избежать встреч с Уиллой в ее же собственном доме, а “русский банк” была та самая игра, которую она любила. Игра шла не на деньги и не на какой-либо другой интерес, а просто чтобы посмотреть, кто наберет больше очков и выйдет победителем, поэтому и не было особого азарта и оживления.

Бронсон был не в курсе того, чтобы Уилла вовсе не жаловала карточные игры вообще, будь то “русский банк” или любая иная игра. Она садилась к столу только потому, что знала, что ее муж обожает карты, и еще из желания помочь ему развеять хандру. Обычно, когда они играли, Уилла болтала обо всяких пустяках, но не потому, что ей этого хотелось, а потому, что думала, болтовня поможет, ей разогнать мрачные мысли мужа, связанные с тягостным для него пребыванием дома. Но когда Бронсон был озабочен своим бизнесом, она знала, что муж предпочитает молчание, поэтому в этот вечер Уилла словно воды в рот набрала. И Бронсон был только рад, что она хоть на этот раз хранила молчание. В каждый из его редких визитов домой, когда они играли в “русский банк”, Уилла болтала без умолку и доводила Бронсона этим почти до сумасшествия, но он сдерживался изо всех сил, чтобы не портить ей удовольствия. Ведь он такой редкий гость в доме, поэтому приходилось терпеть. Этим вечером Уилла была на редкость неразговорчива, и это было особенно кстати, потому что он, как назло, проигрывал.

Жена и не стремилась обставить его — она знала, что муж терпеть не может проигрывать, но он так и не смог целиком сосредоточиться на игре, поэтому она и продолжала выигрывать, сама того не желая. С виноватым выражением лица на протяжении всей игры она как бы извинялась за свое везение, занижала счет, умышленно неверно добавляла очки не в свою пользу, но толку от всего этого было чуть. Уилла продолжала выигрывать вплоть до того момента, как они наконец закончили игру, к обоюдному облегчению обоих.