Книга Демонская кровь Маргариты, страница 81 – Ольга Ильина

Алексей приходил, очень переживал за меня, но Роза обратила мое сумасшествие в его конфуз, объявив, что у меня аллергия обнаружилась на ту еду, что он для меня приготовил. Забавно было, она и понятия не имела, что мы ели, но так уверенно обвиняла бедного Лешу в коварном отравлении, что он и сам в это поверил. А я все это время лежала пластом, мечтая сдохнуть и желательно поскорее.

— Он, наверное, пытается найти тебя по связи клейма, — вздыхала подруга, обтирая мое разгоряченное тело мокрой тряпкой, — но от этого тебе только хуже. Если в ближайшее время это не прекратится, я вызову Янину Святозаровну.

— Пожалуйста, Роз, убей меня, а? — простонала я.

— Я прямо сейчас ей позвоню, — решила она и бросилась к стационарному телефону. Правда, так и не позвонила, зато в нашу дверь кто-то позвонил.

— Лиля? — удивленно выдохнула я, услышав знакомый голос.

— Привет, — буркнула светлая из коридора. — Что у вас творится? Я горю, как чертов факел. Родные всерьез решили, что я подхватила какой-то неведомый вирус. Прекращайте это!

— Ага, как будто это так просто.

— Мне все равно!

— Мне тоже! — внезапно заорала Роза. — Если ты явилась только для того, чтобы нас отругать, то проваливай. И без тебя тошно. Нашлась командирша. Думаешь, нас с Ритой от тебя не тошнит? Добрый ангелок, только крылышки-то у тебя темные, может, поэтому ты такая сука!

В общем, Лильку отчихвостили, но ей, кажись, пошло на пользу. Нам всем пошло. Пока девчонки меня лечить пытались, оборона светлой начала трескаться, как разбитое стекло, кусочек за кусочком, один за другим, и вот уже в тревожном сне мне мерещатся образы, чужие воспоминания — вся Лилина жизнь.

И в отличие от кошмарных чудовищ Розы, в жизни Лили все поначалу казалось простым и чистым, как горный ручей. Одно нас объединяло — в детстве светлая была так же одинока, как мы. И так же, как у меня, у Лили не было матери. Но был дед, седовласый, статный мужчина с пронзительными синими глазами. Видимо, у них это такая фамильная черта — глаза. Только если у Лили они излучали свет и теплоту, то Герман Олдрич излучал только колючий холод и вечное недовольство.

Мне он сразу не понравился, напоминал надутого павлина, не в обиду птице будет сказано, но павлина жесткого, я бы даже сказала — циничного, отвергающего любую слабость и требующего от других того же. Этот светлый держал в ежовых рукавицах все свое немаленькое семейство, но особенно придирался почему-то к единственной внучке. И даже доброта бабушки и тетушек не особо здесь помогала, тем более что и сама Лиля, похоже, даже не замечала, что ее дед — самый настоящий тиран, и безропотно выполняла все его, порой бредовые, повеления.

Пока девочка росла, это было не так заметно, ну, подумаешь, дед заставил часами изучать этикет или музицировать на рояле, или нанял учителя по бальным танцам и отказался отдавать в школу, предпочитая обучать внучку на дому. Правда, учил он ее вещам весьма странным — наукам, языкам — все больше древним и давно забытым, — немного разбираться в травах, немного лечить, немного управлять ветром. А стоило внучке в чем-то преуспеть — прорастить из семечка деревце, например, так дед вместо похвалы злился, ругал ее, учителей и отправлял в свою пустую, одинокую комнату. И профессию он для нее выбрал заранее — историк-лингвист.