Книга Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1, страница 151 – Екатерина Гичко

Шерр вернулся к окну и, охнув, подскочил.

От гостевого крыла в сторону парка ползла… тьфу ты!.. шла Дейна в сопровождении парочки нагов с фиолетовыми хвостами. Выглядела сестрица неважно даже с такого расстояния. Шерру показалось, что она покачивается, но уже хорошо, что живая. Смутил его только шикарный ярко-красный шарф, обматывающий шею сестры. В такую-то жару. Потом его уже смутили плетённые корзины в руках нагов, их безмятежный вид и клетчатое шерстяное покрывало уютной жёлто-коричневой расцветки.

Покрывало постелили под развесистым дубом на берегу живописно заросшего камышом прудика. Дейна села, откинулась на ствол дерева и положила рядом с собой свёрнутый кнут. Наги же, непринуждённо болтая, выложили из корзинок снедь и тоже сели, шлейфами разложив хвосты. Ни дать ни взять благородные дамы на пикнике.

Шерр проследил за их скучающими взорами и скривился.

Похоже, у сестры всё замечательно, раз она бдит за своим драгоценным наагалеем.

— Пасс Идан, — Ссадаши замер и уставился на песчаного волка с таким восторгом, словно был влюблён в него по самые уши и готовился подарить оборотню шкуру со своего хвоста.

Высокий худощавый мужчина со светло-русыми волосами и жёлтыми глазами лишь коротко осмотрелся и недовольно уставился на наагалея.

— О, я вас так давно не видел, — фиолетовый хвост тоскливо завязался в узел. — Могу я услышать звук вашего сладкого голоса?

— Нет, — желваки на скулах оборотня напряглись, и он, склонив голову так, что волосы завесой закрыли лицо, одними губами спросил: — Чего надо?

— На двадцать саженей никого нет, — с улыбочкой ответил Ссадаши. — Папаше скажешь, что домогался, еле молитвами отбился. Видишь, я даже принарядился по случаю.

Пасс Идан поморщился, что вполне соответствовало озвученной легенде, и с плохо скрываемым отвращением посмотрел на одеяние нага. В религии песчаных волков розовый цвет считался символом беспутства и разнуздалой похоти. И хоть пасс не был столь фанатичен, как его отец, но от впитанных с молоком матери убеждений сложно отказаться.

— Что нужно? — опять спросил пасс, не поднимая головы, а то вдруг соглядатаи отца по губам прочитают.

— Мне любопытно, какие дела ты имеешь с лекарелами? — по Ссадашиным улыбающимся губам можно было прочитать что угодно, но только не то, что нужно. Они почти не шевелились, и голос, казалось, доносился из прорези маски. — Мои подчинённые вторую ночь видят тебя в городе с лекарельским послом. Мальчик мой, ты же не собираешься обмануть ожидания наагашейда?

— Это, — ноздри «мальчика» яростно шевельнулись, — не касается моих договорённостей с наагашейдом.

— Прекрасно, — сахарно прищурился наагалей. — А то… ну ты сам понимаешь. Обмен может не состояться.

— Если вы уже не выпихнули её замуж за какого-то нага! — яростно выдохнул пасс.

— Милый, ты так часто нас обвиняешь в этом, что у меня возникает желание жениться и оправдать твои подозрения. Зачем ты толкаешь меня к плохому? — ласково попенял Ссадаши.

— Всё будет, как мы договорились! — твёрдо выдохнул оборотень. — По поводу лекарелов… Мне нужна поддержка. Я не могу надеяться только на вас. Я не собираюсь уговариваться с ними против вас.

— Прекрасно-прекрасно, мой милый, — пропел Ссадаши, — я так и передам наагасаху Шашеолошу.

Который и попросил дядю поболтать с пассом. Приставания беспутного наагалея вызовут у паттера Иоргона наименьшие подозрения. Тот относился к Устам наагашейдисы с величайшим презрением и, как и многие, недооценивал его, хотя сталкивался по жизни не редко.