Книга Особенные. Элька-4, страница 161 – Ольга Ильина

— Это моя работа. А с вашей вы давно уже не справляетесь.

— Это не правда, — воскликнула я, обращая на себя всеобщее внимание. Леман тоже на меня посмотрел и неприятно ухмыльнулся.

— О, а это знаменитая Эльвира Панина, как я понимаю. Напомните мне, сколько раз данная особа преступала закон? Сколько раз вы ее отмазывали? Начиная с содействия в побеге смертника и заканчивая раскрытием половине города факта существования магии.

— Он был не виновен, и вы прекрасно знаете об этом.

— Но вы, не задумываясь, преступили закон. И как я понял, ваша бабушка в очередной раз вас спасла. И если вы настолько испорченная, нахальная, безалаберная девица, то. Как там говорят: «яблоко от яблони».

— Вы негодяй, — не сдержалась я и чуть не бросилась на гада с кулаками.

— Эля, иди к себе, — приказала бабушка.

— Но.

— Иди к себе, немедленно.

Мне пришлось проглотить все свои возмущения и подчиниться, хотя внутри все кипело от негодования и злости. Диреев вышел следом за мной, холодный, строгий, настоящий каратель. Сложно поверить, что еще утром он говорил, что любит. Если бы я не знала наверняка, то подумала бы, что весь вчерашний вечер, наша ночь мне просто приснилась.

— Пойдем. Я провожу тебя, — равнодушно проговорил он, посмотрел на притихшую Галину и первым пошел к выходу.

— Чем все это нам грозит?

— Тебе ничем.

— А бабушке?

— Твоя бабушка сильная женщина, она прекрасно справится и без тебя.

Он говорил вроде правильные вещи, но этот тон мне совершенно не нравился, а хуже всего то, что я даже коснуться его не могу, не говоря уже о том, чтобы обнять, прижаться, утонуть в его объятиях. Я ничего не могу, только злиться на весь свет, но больше на того гада, который так вовремя подсуетился.

— Думаешь, он объявился здесь случайно?

— Леман? Возможно.

— Или только и ждал момента. А значит, у него здесь есть информатор.

— Я хочу попросить тебя кое о чем, — он остановился на полдороги прямо в коридоре и очень серьезно посмотрел на меня.

— О чем?

— Не лезь. Просто забудь об этом сейчас.

— Нет, как ты можешь меня об этом просить? Это… мою бабушку обвиняют черт знает в чем, а ты просишь забыть?

— Да, — просто ответил он. И это слово говорило много больше, чем тысяча других слов, которые он так и не произнес. — Занимайся учебой, подругами, своей жизнью и что бы не произошло дальше… не вмешивайся.

— Я так не могу.

— Ты доверяешь мне?

— Ты знаешь.

— Тогда ты останешься в стороне.

— Но.

— Ты не станешь ничего делать, — с нажимом проговорил он. Не попросил, приказал.

Мы долго так стояли, глядя друг другу в глаза, пока ледяная решимость не сменилась на что-то теплое, нежное и возбуждающее. Я никогда не понимала этого выражения: говорить глазами, а теперь поняла, что глазами можно не только говорить, но и ласкать, и обнимать, и любить и даже причинять боль, потому что это пытка хотеть, желать и не иметь возможности даже руку протянуть. И только глаза, только обещание в них, что когда-нибудь совсем скоро, нам не придется ничего скрывать, не придется прятаться, не придется лгать окружающим, и я смогу прокричать на весь свет, что люблю его… когда-нибудь, но не сегодня.

— Хорошо, — кивнула я, разрывая наш внутренний диалог. — Я обещаю.

Утро началось не с привычной сирены, а с голоса Джулс, возвещающего на всю школу о немедленном сборе в главном зале. Я примерно догадывалась, что ничего хорошего нас там не ждет и все же надеялась, что все будет не настолько плохо.