Книга (Не)Человек-паук, страница 107 – Алекса Алая, Сим Симович

Больно. Так, как будто с раны резко содрали старый пластырь. И невозможно абстрагироваться от навалившихся разом событий. Казалось, вот-вот, и я снова опаду жалкой лужей, переставая строить из себя пародию на человека. Я смотрел на себя постаревшего, с сожалением изучающего седину у висков, и не мог не отметить пустоту, поселившуюся во взгляде. Чёрт, да что происходит?

Мне начинало казаться, что я там — настоящий, в то время как сам являюсь подделкой, ничтожной тенью человека, которого наблюдал. Сколько ему? Нет сорока? Истерический смех, вырвавшийся из моего рта, услышал как будто бы из стороны. Кажется, на лицо были все признаки истерики и что-то никто не спешил меня успокаивать. Проследил за незнакомцем, который остановился и теперь указывал на что-то облачённым в чёрную перчатку пальцем.

Всё тот же, другой я, яростно выл, прижимая к груди белокурую голову. Взглянув немного выше, встретил кривую ухмылку, постепенно растворяющуюся в сумерках. Время тянулось издевательски медленно. А спустя вечность появились люди в погонах… Повязав незнакомца, так походившего на меня, и приласкав того парой добрых ударов дубинкой по рёбрам, они скрылись в угловатой машине. Бродя неприкаянным призраком, я видел семью, обычную, ничем не отличающуюся от сотен других, но в груди что-то давило каждый раз, словно бы эти люди были для меня всем.

Я понимал, что это расплата и не понимал, за что. Голова разрывалась, стоило мне подумать о причине происходящего. Чем виноваты малявочки-дети и молодая жена? Отчего-то его самого не убили, а оставили жить с мучительной болью и желанием отомстить, ставшим единственной целью в его никому не угодной жизни.

Спустя ещё целую вечность появился вампир, чьё лицо мне было смутно знакомо, но осознание, как обычно, ускользало. Я словно пытался поймать руками воздух, и не оставалось ничего, как просто наблюдать то, что по какой-то причине решила нужным показать мне тень.

Вампир одурачил всех оставленных стражей закона, брезгливо обошёл остывающие тела и направился вглубь дома. Кажется, он находился здесь впервые и что-то искал. Причём примерно представлял себе местоположение вещи, иначе как объяснить, что, достигнув книжного шкафа, мужчина нашёл потрёпанный фолиант меньше, чем за минуту. Однако разглядеть, что же это за томик такой, не представлялось возможным, а потому оставалось только гадать, почему из всех находящихся в чужой обители безделиц вор, а это был именно он, утащил эту.

На обратном пути он смотрел на трупы уже как-то иначе. Остановился около одного из них, присел, разглядывая, а после, кивнув своим мыслям, забрал тело мальчика.

Я непроизвольно сжал кулаки. Внутри поднималась злость на этого нахала, но выплеснуть её я мог разве что на себя. Почему-то именно сейчас, среди прочих, я начинал различать в себе нарастающее чувство вины, будто бы в том, что было увидено, хоть что-то от меня зависело. Однако всё равно не мог найти объяснение тому, что со мной происходит.

Чем больше я думал, тем сильнее болела голова. Что-то упорно мешало сложить картинку воедино. Я был лишён какого-то очень важного связующего и, казалось, стоит понять, какого, как всё тут же станет на свои места. Но я не мог.

«Барьеры должны устоять!» — барьеры?! Какие, к чёрту, барьеры? Мысль появилась и погасла, а мне теперь гадай.