Книга Не твой герой, страница 175 – Сим Симович

У меня не было выбора.

Я схватил обломок кирпича и с силой ударил Ящера по голове. Раз, второй, третий.

Он пошатнулся, но не упал. Регенерация заживляла раны почти мгновенно.

Тогда я схватил металлический прут из разрушенной ограды. Острый конец блестел в свете уличных фонарей.

— Питер, нет! — закричала Трис. — Не убивай его!

Но Ящер снова атаковал. Когти промахнулись на дюйм, прорезав воздух у моего горла.

Я не думал. Действовал инстинктивно.

Металлический прут вошёл в грудь Ящера по самую рукоять.

Он остановился как вкопанный. Жёлтые глаза широко раскрылись от удивления.

— Я... — прохрипел он, глядя на торчащий из груди металл. — Это... больно...

Кровь потекла из его пасти, тёмная и густая. Регенерация не справлялась с таким повреждением.

— Питер... — прошептал он, и голос снова стал человеческим. — Позаботься... о Беатрис...

Ящер рухнул на колени, потом упал лицом вниз. Металлический прут торчал из его спины.

Доктор Курт Коннорс был мёртв.

Тишина.

Только звук капающей крови и далёкий гул ночного города.

Потом раздался крик.

Трис бежала к телу отца, слёзы текли по её лицу. Она упала на колени рядом с Ящером и попыталась его перевернуть.

— Папа! — рыдала она. — Папа, проснись!

Но Коннорс не отвечал. Его жёлтые глаза остекленели, смотрели в пустоту.

Трис подняла голову и посмотрела на меня. В её взгляде был такой ужас, такое потрясение, что я почувствовал физическую боль.

— Ты убил его, — прошептала она. — Ты убил моего отца.

— Трис, он бы меня убил...

— Это был мой отец! — закричала она сквозь слёзы. — Мой единственный родственник! А ты его убил!

Она прижалась к телу Ящера, обнимая его огромную голову:

— Прости меня, папа. Прости, что испугалась. Прости, что убежала.

Я стоял рядом, не зная, что сказать. Руки дрожали от адреналина, на одежде была кровь — своя и чужая.

Трис посмотрела на меня ещё раз. В её глазах не было больше любви или доверия. Только ужас и отвращение.

— Не подходи ко мне, — сказала она тихо, но очень чётко. — Никогда больше не подходи.

Вдалеке послышались сирены. Кто-то вызвал полицию.

Я сделал шаг к Трис, но она отшатнулась:

— Не трогай меня! Убийца!

Слово ударило больнее любого физического удара.

Убийца.

Я убил доктора Коннорса — человека, который пытался спасти дочь. Который стал монстром ради неё. Который в последние секунды жизни попросил меня о ней позаботиться.

А теперь эта дочь смотрела на меня как на чудовище.

Сирены приближались. Нужно было уходить.

— Трис, — попытался я в последний раз, — я не хотел...

— Уходи, — прошептала она, не поднимая головы. — Уходи и никогда не возвращайся.

Я отступил в тень между зданиями и исчез в ночи.

За спиной остались мёртвый Ящер, рыдающая Трис и приближающийся вой сирен.

Я спас её жизнь. Но потерял её любовь.

И теперь в её глазах навсегда остался отпечаток ужаса — вида того, как человек, которого она любила, убивает её отца.

Самое забавное что из битвы нельзя выйти победителем…

Здание Крайслера возвышалось в ночном небе как готический собор из стали и стекла. Его знаменитые горгульи смотрели на город с высоты семьдесят седьмого этажа, безмолвные стражи, застывшие в камне уже почти столетие.

Я сидел на узком выступе между двумя горгульями, свесив ноги в пустоту. Внизу, на головокружительной высоте, простирался Манхэттен — океан огней, который никогда не спал. Автомобильные фары ползли по улицам как светлячки, окна небоскрёбов мерцали жёлтыми квадратами, где-то далеко мигали красные огни самолётов.