Книга Шпионка против герцога, страница 113 – Дана Канра

- Почему вы так шумите? – спросила она, прищурившись и пытаясь понять, что происходит между мной и матерью.

Я сжал губы, не зная, как ей объяснить, что взрослые иногда ведут себя столь странно.

- Мы просто обсуждаем дела, Грета, - ответила мягко герцогиня.

- Я могу вам помочь! – обрадованно сообщила сестра, но тут же стала серьезной и покачала головой. – Но только, если вы больше не будете ссориться.

Трудно было сдержать улыбку при виде ее невинного, но настойчивого выражения лица. Несмотря на все политические интриги и попытки втянуть меня в опасный династический брак, семья все равно оставалась важной для меня. Грета могла стать той искоркой света, которой нам всем так не хватало.

Словно догадавшись о моих мыслях, сестренка лукаво улыбнулась.

- Виктор, ты не можешь выбрать себе невесту из претенденток?

Вместо ответа я неопределенно пожал плечами.

- Может, у тебя лучше получится увидеть ту, которая мне подходит, - сказал я в шутку, пытаясь разрядить обстановку и делая вид, будто не замечаю мрачного взгляда матери.

- Да! – звонко заявила Грета. – Я знаю, на ком тебе лучше жениться!

Луна

Сколько времени я уже провела в темнице?

Один день? Три? Пять? Может, больше?

Я постоянно находилась одна, тюремщик приходил поздними вечерами, чтобы проверить замки и покряхтеть, жалуясь на ноющие кости. Еду приносили слуги, но они со мной не разговаривали и даже не смотрели на меня.

Свет, пробивающийся сквозь узкую решетку окна, внушал ложную надежду. Я пыталась уловить ход времени по его появлению, но ощущала лишь утрату действительности. Стены словно все сильнее поглощали меня, а мои воспоминания становились все более тусклыми, словно их заволакивал туман. Я пыталась вспомнить, как выглядит природа за пределами тюрьмы – где-то там, среди заснеженных деревьев с хрупкими обледенелыми ветками, звенели трели северных птиц, раздавался загадочный шепот ветра.

Каждое ночное бормотание тюремщика убаюкивало, как старая колыбельная, но в то же время усиливало мое одиночество. Вместе с ним пришла ненависть к безмолвным слугам, которые приносили пищу, не удостаивая меня даже единственного взгляда, словно я была проклята. Невольно я начала мечтать, чтобы кто-нибудь посмотрел на меня с состраданием, но пока это казалось слишком недосягаемой роскошью.

К концу каждого дня на душе лежал все более тяжкий груз – осознание, что будущее затеряно в густом тумане. Я бредила расплывшимися мыслями, постоянно находясь на грани срыва.

Но иногда, в самые отчаянные моменты, я находила в себе крошечный огонек надежды – на то, что этот кошмар когда-нибудь закончится, и я снова увижу окружающий мир.

Каждый раз, когда я слышала случайный шорох за пределами камеры, вызывал у меня острую душевную боль и на глаза наворачивались слезы. Эти звуки, обычно ночные, стали моими единственными спутниками – скрип дверей, отдаленные шаги, грубый смех охранников. Пытаясь спастись от медленно накатывающего безумия, я вспоминала смех, радость и моменты простого счастья, которые теперь казались мне недостижимыми, как звезды на ясном небе.

Однажды утром я услышала, что кто-то спускается по лестнице. Тяжелая поступь, но всего один человек. Нельзя было верить в близкое спасение, но мне было очень сложно отказаться от последней надежды. Тем более, что очень скоро к моей камере подошел угрюмый стражник и махнул рукой дряхлому тюремщику.