Книга Калейдоскоп, страница 42 – Даниэла Стил

— Дорогая!

Маргарет отложила вышивание и поднялась навстречу дочери — высокая, красивая, светловолосая, с голубыми глазами, похожими на глаза Александры, в ярко-розовом костюме от Шанель, синей блузке, с большими рубиновыми серьгами в ушах.

— Боже мой, что, кто-то умер?

Поцеловав Александру, она вдруг подалась назад и нахмурила брови.

Александра улыбнулась. Ее мать всегда носила яркие цвета и вещи от лучших модельеров: Шанель, Живамши, Диора и де Рибсса. Александре живые цвета тоже шли, но Анри предпочитал, чтобы она ходила в черном, синем и бежевом, а за городом — в серой фланели. К матери она приехала в новом черном платье от Диора.

— Ой, перестань. Это новое платье. Анри оно нравится. Александра всегда говорила с матерью по-английски и хорошо владела этим языком, хотя французский акцент был заметен.

— Оно ужасно. Тебе не следовало бы его покупать. Маргарет де Борне снова опустилась на диван, велела дворецкому налить Александре вина и опять занялась вышиванием, время от времени с улыбкой поглядывая на дочь. Она всегда любила ее визиты и разговоры с глазу на глаз, любила также бывать с Александрой в разных модных местах, но таких вылазок в их жизни и так было предостаточно, поэтому обе предпочитали простой домашний ленч из салата, сыра и фруктов, который ели в комнате Маргарет, выходящей окнами в сад.

Маргарет в очередной раз посмотрела на дочь и с явным неодобрением покачала головой:

— По-моему, тебе лучше перестать обесцвечивать волосы, дорогая моя. Ты похожа на одну из этих вульгарных крашеных калифорнийских блондинок. Будь у меня такие волосы, я бы гордилась и даже делала их еще более яркими!

Она для убедительности потрясла очками, а затем положила их и пригубила вина. Маргарет прежде обожала рыжие волосы Александры. Обесцвечивание их казалось ей издевательством над замечательным даром природы. Сама она дважды в месяц посещала парикмахера.

— Ты же знаешь, что Анри не выносит рыжих волос, он считает их экстравагантными, а такой цвет находит более женственным.

— Анри… он, бедняга, так боится всего необычного.

Странно, что он еще не заставляет тебя надевать черный парик и вообще носить паранджу.

— Я серьезно, дорогая. Бог дал тебе рыжие волосы, и над оттоку радоваться.

— А мне и с такими неплохо.

Александра слегка улыбнулась и отпила из рюмки. Она привыкла к тому, что мать по любому неводу критиковала своего зятя. Впрочем, упреки Анри в ее адрес были гораздо серьезнее.

Все это продолжалось уже четырнадцать лет. Александра сожалела, что они не пришлись по нраву друг другу, и давно прекратила попытки их примирить. Было очевидно, что эти двое никогда не воспылают взаимной любовью.

— Ты слишком добросердечна. Кстати, как тебе нравится это? — Маргарет с гордостью показала на новые серьги. Она могла себе многое позволить, отчасти благодаря щедрому наследству мужа, отчасти же благодаря собственному немалому состоянию. — Я их только что купила.

— Я так и подумала, — рассмеялась Александра, зная, что мать испытывала слабость к красивым нарядам и украшениям. Обновки ей, как правило, шли и доставляли радость, что бы там Анри ни говорил по поводу расточительности тещи. — Они очень симпатичные и тебе идут.

— «Ван Клиф»!.. — Похоже, Маргарет была собой довольна. — И совсем недорого.

Данное утверждение еще больше развеселило Александру. Она отставила рюмку.

— Могу себе представить!

— Нет, правда! Меньше ста тысяч.

— Долларов или франков?

— Ты шутишь? Долларов, конечно, — без тени смущения ответила Маргарет.

— Ах да, разумеется, — улыбнулась Александра. Анри вряд ли одобрил бы такое «удачное» приобретение и то, что его теща, прожив почти тридцать лет во Франции, по-прежнему коверкает французский язык и считает все в долларах.

— Чем ты еще занималась?

— Тем же, чем обычно. А вчера обедала с Мими де Сан-Брэ.

Это была еще одна американка, которая вышла замуж за титулованного француза и, как и Маргарет, обладала живым умом и большим чувством юмора.

— На следующей неделе мы с ней собираемся в Нью-Йорк.

— Зачем?

— Сделать прическу и кое-что купить. Я там не была несколько месяцев и подумала, что надо туда слетать, пока не наступило лето. Потом я встречаюсь с друзьями в Риме и, возможно, пару недель проведу в Сан-Ремо, но я еще точно не решила.

— Почему бы тебе потом не пожить какое-то время у нас?

Александра, похоже, была рада своей идее, но Маргарет отнеслась к ней осторожно.

— Я не хочу нервировать твоего супруга.

— Ты просто не привози девочкам этих дурацких подушечек и пищалок, и все будет в порядке.

Обе расхохотались, вспомнив, как Анри однажды чуть не стало плохо, когда он при гостях сел на одну из «музыкальных» подушечек, разложенных по комнате Маргарет и девочками, и раздался совершенно недвусмысленный звук.

— Помнишь, какой произошел конфуз?

Маргарет никак не могла унять смех, у Александры от хохота на глазах даже выступили слезы. Для Анри это, конечно, был конфуз, но вообще все тогда получилось ужасно смешно. Маленьких озорниц отправили по своим комнатам, где изгнанная с ними же бабушка продолжала обучать внучек всяким шалостям. Ни для кого из присутствующих не было секретом, что она не принадлежала к числу любимых гостей барона де Мориньи.

— Вообще-то я как раз собиралась поискать им что-нибудь подобное в Нью-Йорке… конечно, не столь шокирующее…

Несмотря на это заверение, глаза у нее хитро поблескивали. Она покупала подобные глупые безделушки своему покойному мужу, и он всегда был от них в восторге. Он воспринимал Маргарет как еще одного ребенка в доме. Даже Александра была серьезнее матери, особенно это стало заметно после ее замужества.

— Я скажу Анри, что ты приедешь. Маргарет ехидно улыбнулась:

— Подожди момента, когда действительно захочешь досадить ему.

— Мама! — рассмеялась Александра, понимая, что у матери нет иллюзий по поводу зятя. — Ты представляешь его таким ужасным человеком, но он ведь не такой!

Александра всегда защищала мужа. Анри же считал, что она защищает свою мать. Она была лояльна к обоим.

— Он не ужасный человек, дорогая, — усмехнулась Маргарет. — Он просто зануда.

Время летело быстро, как, впрочем, всегда, когда они встречались, и в полпятого Александра с сожалением посмотрела на часы. Ей было так хорошо в этой уютной комнате в компании матери. Они всегда так хорошо проводили вместе время. Мать как была, так и осталась ее лучшей подругой.