Книга Черный скрипач, страница 68 – Эдвина Лю

В первую неделю эпидемии Дард схоронил всего троих. А потом их стало умирать больше. По одному, по двое в день. И всё время привозили одного-двух осуждённых на заключение в мрачной башне Тартуты.

«Их даже и эмоций лишать незачем, - мрачно думал Сарвен Дард. – Всё равно сразу помрут!» Плюнув на распоряжения начальника тюрьмы, он выдолбил мотыгой очертания большой ямы и принялся рыть общую могилу, а свежие трупы велел пока складывать под навес, возле осыпающейся ограды. Кто уж донёс об этом начальнику тюрьмы – Упырёк не знал, но после того, как два тюремных стража, откормленные рожи, отпинали его по ногам и рёбрам, поклялся узнать.

- Один дохляк – одна могила, - внушали ему стражи, и Дарду оставалось лишь гадать, с чем связана такая щепетильность.

Боялись они, что мрычи перезаражаются друг от друга, что ли? Так это ничего, мёртвые не кашляют.

К вечеру Упырька трясло от боли и изнеможения, руки, вроде бы давным-давно привыкшие к черенкам лопат и мотыг, покрылись пузырями несмотря на перчатки, а голова отчаянно кружилась. А под навесом лежали ещё три оставшихся незахороненными трупа.

Тяпа удосужился протопить сторожку и даже вскипятил воду для чая, но ужином в доме и не пахло. Дард вяло сжевал два куска хлеба и упал на подушку лицом вниз.

- Почему нельзя было похоронить их в общей могиле? – невнятно спросил он, не надеясь на ответ.

Но старый некромант не только услышал, но и ответил:

- Потому что иногда нам приходится их выкапывать и проверять знак. Поэтому один мертвяк – одна могила. И дощечка с именем непременно.

От удивления Дард даже почти расхотел спать. Он приподнялся и уставился на Тяпу.

- А разве знак не исчезает после смерти?

- Нет. Пока труп есть – и знак есть.

Дард уныло кивнул. Работа могильщиком ему совсем не нравилась.

Утром он выбрал труп посвежее, промёрзший, но целый, и не спеша собрался с мыслями и эмоциями. Поднять промороженного жив-курилку оказалось несложно – сложнее заставить его задеревеневшее тело подняться и пойти. Заодно не удержался – коснулся плеча жив-курилки. Знак ложи Страха тут же проявился, очень слабо светясь в тусклом утреннем свете.

То, что некроманты зовут «остаточными эмоциями», у трупа имелось в количестве, даже меньшем, чем у приснопамятной старушки. Дард вздохнул. Да уж, работа мечты. Всё, что желал – всё сбылось! Даже больше.

Куда вот теперь деваться? Проситься обратно в Сольме?

Но тут Сарвен вспомнил, что там, в Сольме, тоже мало хорошего, и повесил нос.

Но к курилке у него всё же оставалось одно дело, весьма, надо сказать, щекотливое. Он его немного отогрел у костерка, и задал вопрос, волновавший его с тех пор, как тяжёлые ботинки тюремных стражников прогулялись по его рёбрам.

- Кто рассказал стервецу-начальничку про общую могилу? Ну? Ты же слышал? – Дард в нетерпении ждал ответа.

Не всякий мертвец может ответить, даже если у него в целости язык, губы и всё остальное, что полагается. С другой стороны, привязанный эмоционально к человеку или месту труп может общаться мысленно. Но не обычный жив-курилка же. Да и Упырёк не особо умел пользоваться мысленной речью.

Мертвец какое-то время молчал, отвернувшись от Дарда к огню. Тепло костра будило в нём воспоминания о том, что он был недавно жив. Пожалуй, Сарвен улавливал даже облегчение, которое испытывал жив-курилка оттого, что умер. Отмучился.