Книга Черный скрипач, страница 76 – Эдвина Лю

Так что, при полной невозможности уединиться, Дэн также испытывал и тяжёлое чувство одиночества. Не то чтобы гнетущее или раздражающее, но заставляющее всё ниже и ниже склонять голову перед генералом ложи.

В молчании и бездействии Дэн провёл в доме Тэллина чуть более месяца. Время близилось к Ночи Долгого Сна. Праздник куда более глубокий и торжественный, чем какая-то календарная дата. Сезон балов заканчивался, и в королевском дворце не прекращались концерты, спектакли и танцы. Про Чёрного Скрипача, к удовольствию Дэна, вспоминали почти каждый день – только и слышалось среди слуг, как то один, то другой богач и аристократ не повёз на бал свою дочь или племянницу, опасаясь страшного музыканта-убийцы. Такие рассказы вызывали у Дэна улыбку. Настолько самодовольную, что он тут же вспоминал про Чезаре.

Ещё он вспоминал о Гудвине. Как тот проходил испытания? Гуди тогда много болтал ерунды и фантазировал о том, что будет, когда умрёт старый король. Какая свобода ожидает Тёмных магов, какая роскошная жизнь у них всех впереди. И он ночевал дома. Каждую ночь. Когда же и как ложа Смуты успела обработать Гудвина? Видимо, это произошло быстро. Пылкий ум Гуди оказался податливей, чем у Дэнни. А возможно

Следить за Тэллином тоже оказалось делом бесполезным – он почти ничем не занимался и, разумеется, ни о чём не говорил с новичками. Его посетители по большей части приходили незаметно, и подглядывать за ними Дэн мог нечасто, не говоря уже о подслушивании. Чезаре его глазами видел всего одного мага «тайного круга». Как-то раз Дэн подслушал обрывок разговора с каким-то Тёмным магом, как ему показалось, из ложи Боли, но так его и не увидел.

Сложно сказать, насколько часто Чезаре наблюдал за Тэллином через Дэна и какие выводы делал. Ради осторожности он старался не беседовать с учеником, и лишь изредка оставлял краткие мысленные послания – «я с тобой, малыш» или «терпение, Дэнни».

Время от времени камергер выезжал во дворец на два-три дня. Слуги одевали Тэллина в роскошные одежды, накидывали на плечи мантию, отороченную белоснежным мехом, и под руки, как немощного, вели к карете. Новички безмолвно посмеивались – до дворца от особняка Тэллина было рукой подать. Пешком пройтись – не заметишь, как пришёл. Но держатель ключей от королевских опочивален вёл себя, пожалуй, величественней самого короля.

Когда Кор Тэллин возвращался, то начинал приставать к подросткам-новичкам – доставалось всем вместе и каждому по отдельности. Придирки и вопросы доводили их до белого каления, и тогда казалось, что не говорить и не думать – всё-таки ужасная пытка. Но Дэн лишь улыбался, вспоминая страницы из старинной книги Санны Даггона, где расписывались самые тонкие и болезненные пытки. А над его музыкой и его душевным равновесием никто не был властен.

И в один из серых, невыносимо тягучих, тоскливых дней, когда единственным спасением Дэнни была музыка, звучавшая в голове, Тульди вдруг позвала его в кабинет камергера.

Там, кроме Кора Тэллина, сидел, развалившись в низком красно-золотом кресле, молодой человек не старше, наверное, двадцати пяти лет. Этакий баловень судьбы. К удивлению Дэна – не маг. Его эмоции, примитивные и в то же время грубые, читались как крупные буквы на обложке печатной книги. Работать с такими эмоциями для мага – ни малейшего удовольствия, всё равно что пить вместо хорошего вина вонючую бобовую бражку. Во время своего бродяжничества Дэнни успел попробовать и то, и другое.