Книга Лютый Лана Светлая, страница 29 – Лана Светлая

- Вы как себе это представляете?! – её голос звенит от напряжения. – Наши кланы веками ненавидели друг друга. Предлагаете забыть об этом, – судя по виду, ещё немного и её накроет истерика. Я не хочу быть вашей парой! И Глеб заберёт меня отсюда! Он не оставит попыток вытащить меня из ваших лап! И я… – всхлип и град слёз, брызнувших из карих глаз. – Я сбегу от вас, как только у меня будет возможность! И никогда не брошу эти попытки, поняли!

Всё ещё хуже, чем я думал.

Но, по крайней мере, теперь точно знаю, какой у меня будет первый шаг в той череде шагов, которые мне придётся делать.

Сегодня же поставлю ей метку, чтобы запушенный процесс истинности начинал набирать обороты.

Само собой, её попытки сбежать я пресеку на корню. Пока она не забеременеет, будет сидеть здесь, в моём пентхаусе. Да и потом, у неё будет такая охрана, что даже мышь не проскользнет.

Поэтому все эти разговоры о том, чтобы вернуться к брату – просто сотрясение воздуха, от которого мне ни жарко, ни холодно.

После обладания этим роскошным телом и поставленной метки её тоже начнёт поедать плотский голод. Лиза сама будет сходить с ума от желания, которое смогу утолить только я. Особенно в первые пару недель нас с ней будет ломать и колбасить до такой степени, что единственная мысль, которая будет долбить у нас в мозгах – трахнуться.

В этом плане истинность именно мне играет на руку.

О втором своём шаге – как остановить Берковского и что говорить ему на завтрашней встрече, чтобы он не развернул полномасштабную войну, пытаясь вызволить сестру…

Пожалуй, я подумаю об этом завтра утром, пока МОЯ девочка будет отсыпаться, «залюбленная» мной сегодняшней ночью до невменяемого состояния.

Медведь радостно скалится, когда чувствует мои намерения в отношении нашей истинной.

Он даже начинает подгонять меня, требуя, чтобы я уже быстрее приступал к намеченному плану и поставил ей метку.

Спокойно, зверюга.

Нам нужно, чтобы она немного расслабилась и потеряла бдительность.

Поэтому…

Я привык действовать практически всегда прямо и жёстко. Положение обязывает вести себя так: долго не размусоливать и не прогибаться под кого-то.

И знаю, что многие считают меня где-то даже жестоким. Своё прозвище я получил отнюдь не за красивые глаза, а вполне заслужено. Но выбора у меня не было. Я слишком рано встал во главе клана – мне ещё даже двадцати не исполнилось. Приходилось клыками и когтями доказывать, что я достоин своего отца, который умер так рано. Претендентов было море, да и многие не верили, что я справлюсь. Плюс вражеский клан, который тоже проверял меня на прочность.

Так что… нужно было лютовать иногда прям совсем жёстко. Мой путь был окрашен кровью, а не разноцветными красками.

И теперь, в свои тридцать один, ломать себя, подстраиваясь под свою истинную… ну, такое себе. Всё этому внутри противится, кроме зверя, который готов ковриком расстелиться перед нашей парой, лишь бы получить её благосклонность.

- Лиза, послушай, – начинаю вкрадчиво говорить, тоже отклонившись назад. Словно даю понять своим жестом, что отступаю. – Предлагаю немного выдохнуть. Ты голодна? Может, чаю или кофе?

Она отрицательно качает головой, утирая слёзы.

- Давай всё-таки попьём чаю, – настаиваю, вставая с кресла. – Пойдём на кухню, – всем своим видом даю понять, что не приму отказа.