Книга Я подарю тебе тьму, страница 166 – Лора Олеева

Это самое начало осени. Золотые бабочки листьев опадают на еще совсем зеленый газон. На шпалерах цветут крупные поздние розы.

— Астра! — зовет меня знакомый голос, и я радостно откликаюсь.

Они сидят за столом в зарослях сиреневых и малиновых флоксов — Тиэрен и незнакомая мне золотоволосая девушка со смеющимися зелеными глазами. Лица у обоих такие светлые, что мне даже больно на них глядеть.

— Астра!

Тиэрен машет мне, и я подхожу к ним. На столе разложены краски, кисти и альбомы. Девушка отрывается от письма и доброжелательно смотрит на меня.

— Тиэрен! — радостно выдыхаю я. — Как же я соскучилась по тебе! — и невольно всхлипываю.

— Мы с Эвайной отправляемся в дальнюю дорогу, — ласково говорит мне Тиэрен. — Она только меня ждала.

— Куда вы?

— Не знаю. Мало ли миров, — улыбается маг. — А вдруг решим пойти в твой? — маг весело подмигивает мне.

— В нашем же мире нет магов, — ответно улыбаюсь я.

— Ты в этом уверена?

Я задумчиво смотрю на счастливую парочку.

— Хочешь? — предлагает мне Эвайна кисть, и я сажусь рядом с ней.

— Последний урок? — предлагает мне маг.

Последний — это же очень грустно, да? Но почему-то лица Тиэра и Эвайны такие веселые, что мне не грустится.

— Я столько тебе рассказал, — спокойно объясняет мне Тиэрен, — а главные чары забыл объяснить.

— Это какие?

— Чары на счастье, — снова подмигивает мне маг.

Он какой-то другой, никогда его таким не видела. Моложе лет на десять. Наверное, таким настоящий Тиэрен и ушел из нашего мира. И только душа Тиэра еще держалась за душу Льера, не желая, боясь оставить его наедине с его одиночеством, горем и виной. Давая Льерену время смириться с утратой, прийти в себя. Но сейчас старший брат другой — молодой, свободный, влюбленный и легкий. Его словно распирает изнутри свет и радость.

— Какие руны мне для этого нужны? — с интересом спрашиваю я

— Ну, первая руна, которую я бы взял, это «прощение», — замечает Тиэрен.

— Ты намекаешь на то, что мне нужно простить Льера? — спрашиваю я.

— Льер бывает иногда таким придурком, — расплывается в улыбке Эвайна.

Маг фыркает, явно поддерживая ее.

— Отец и Льер — два глупых упрямых осла, — говорит он. — А руна «прощение» пишется вот так, — Тиэр выводит на листе одним изящным росчерком знак.

Я пытаюсь повторить. Эвайна помогает мне, подсказывая, что не так в моем рисунке.

— А еще какие руны нужны, как думаешь, Астра? — наклонив голову, спрашивает меня Тиэрен.

— Руна «доверие»? — предполагаю я.

— Умница!

Мы снова обсуждаем руны, рисуем.

Во сне все так ясно: и объяснения Тиэрена, и улыбка Эвайны, и голубое небо, положившее на наши плечи невесомые теплые руки, и золотой лист, упавший прямо мне на листок, и запоздалая бабочка, усевшаяся по ошибке на плечо Эвайны. Осень ведь пора грусти и прощания? Но прощание лишь на время, а грусть с надеждой на лучшее? На то, что после зимних вьюг и тьмы снова наступит тепло и свет?

Чары, которые у меня наконец получается написать правильно, вспыхивают золотом. Я вижу, как Эвайна, которую обнимает за талию Тиэрен, машет мне рукой. Маг последний раз подмигивает мне, а потом и сад, и влюбленная пара пропадают в ставшем нестерпимым для глаз сиянии.

* * *

На рассвете, который сочится в окно жидким холодным светом, меня будит Зоулия.

— Ты плакала, Астра? — спрашивает она.

Я провожу рукой по лицу, которое почему-то мокрое. Хотя сон был таким счастливым и радостным. Я сажусь и вдруг вижу на тумбочке около кровати веточку рябины. Беру ее в руки.