Книга За вуалью, страница 59 – Карина Халле

Теперь мне стало не по себе, и я подумывала уйти под ливень к темной фигуре. Может, это было лучше, чем находиться тут с ней. Я вздохнула и принялась чесать руки, кожу покалывало еще сильнее.

— Я не… знаю, о чем вы, — я запнулась, язык не слушался.

— Не страшно, — она просияла, будто в мире все было хорошо. — Я знаю, как слабы люди, как они ползают на коленях, молят о пощаде, о надежде и спасении. Но Бог не отвечает им. И они поворачиваются к тому, что ответит. Иначе почему мир становится хуже?

Я была потрясена. Я смотрела на нее большими глазами, пытаясь придумать ответ, хоть намекнуть, что ей нельзя такое говорить, но язык не слушался.

Она посмотрела на руку, которую я чесала.

— Ощущаешь, да? Будто муравьи бегают под кожей.

Я застыла. Я не могла сглотнуть. Как она это узнала? Я хотела спросить, но слова не шли.

— Потому что, — она шагнула ко мне. От нее пахло чем — то кислым, как земля и гнилой фрукт. — Такое я ощущаю, когда он близко.

Стало хуже. Внезапно. Я тряхнула руками, ногти уже царапали до крови, и я хотела сорвать кожу и выпустить их.

— Когда кто близко? — слова все — таки вылетели из моего рта, язык заработал. Все во мне дрожало. — Бог?

Ее глаза расширились. Теперь они были белыми, но она видела меня еще четче.

— Не Бог, — прошипела она. — Не Бог, — она согнула костлявый палец и указала на фигуру на другой стороне дороги. — Он.

Моя кровь похолодела. Я смотрела на нее и на тень, еще стоящую на улице.

— Не сбежать, можно лишь сдаться, — сказала женщина ужасно тихо, словно это звучало из другого места. Она опустила руку и стала чесать шею. — Я тоже ощущаю, — она чесала, а я смотрела в ужасе. — Это прекрасно и невыносимо.

Фигура пошевелилась на улице, пошла сквозь дождь, но, хоть он приближался, четче не становился. И я поняла, что это не человек.

О нем говорила монашка.

Я попятилась, сначала медленно, а потом запнулась о свои ноги, но не упала.

Монашка стояла и смотрела на меня белыми глазами, все сильнее чесала шею, и потекла кровь на ее белый воротник.

— Д — думаю, меня кто — то преследует, — пролепетала я ей, пятясь, думая, что, раз она монашка, она защитит меня от демона. Если это не демон, а просто мужчина, то он не станет нападать на двоих. Потому что фигура на улице точно собиралась навредить мне. И он улыбался. Я не видела его толком, но ощущала улыбку.

Будто мое убийство его веселило.

— Думаю, он за мной, — сказала я, поглядывая на приближающуюся тень. — Прошу. Помогите.

Монашка даже не смотрела на фигуру (которая была уже в десяти футах от входа в гараж!), она смотрела на меня белыми глазами. Она все чесалась.

— Как муравьи под кожей, — прошептала она, ее губы двигались слишком быстро для ее слов. Ее язык на миг высунулся и пошевелился в воздухе, словно у змеи. Ее губы шлепнули, полетела слюна.

И появился первый муравей.

Он выбрался из ее носа, побежал по щеке. За ним другой.

А потом из ее губ, побежал по подбородку.

Я не понимала, что видела, в воздухе звучал жуткий гул, словно частота, которую человек не должен был уловить, и приближалось нечто плохое. Я смотрела, взгляд был приклеен к ее лицу, там медленно появился еще один муравей.

Ее щеку пересек длинный порез с неровными краями. Он был цвета сухой крови, сотни муравьев побежали из нее, покрыли ее лицо как черной движущейся маской.