Книга Игра, страница 160 – Карина Халле

Этим вечером я делаю себе чай и располагаюсь на диване, с удобнейшими, огромными подушками, Лионель и Эмили лежат рядом со мной. Я бесцельно переключаю каналы, пытаясь впитать столько местного колорита Шотландии, сколько могу.

Когда Лаклан приходит домой, я понимаю, что раньше, когда у меня была возможность, мне стоило использовать вибратор. Бедный мужчина выжат как лимон, и хотя он и не хромает, все же идёт с осторожностью, будто его сбил грузовик.

Он говорит мне не волноваться, что, вероятно, он слишком пытался проявить себя и он будет в порядке. Но, так или иначе, я наслаждаюсь игрой в медсестричку и набираю ему горячую ванную, добавляя немного геля для душа, чтобы сделать пену, и заставить его избавиться от боли.

— Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится, — говорю ему, стоя в дверях ванной, наслаждаясь видом его массивного, покрытого чернилами тела в пенистой воде.

Но то, как он смотрит на меня, заставляет кровь в венах застыть.

Взгляд приколачивает меня к месту.

Взгляд, который говорит, что ему нужна я и только я.

Или, может быть, я просто выдаю желаемое за действительное.

Глава 20

ЛАКЛАН

Три ночи подряд мне снится один и тот же сон.

Первые несколько ночей Кайлы в Эдинбурге мои сны были незапоминающимися. Я всю ночь спал крепко и глубоко, и, в отличие от большинства ночей в своей жизни, засыпал я словно по щелчку пальцев.

Но в ночь номер четыре я провалился в волны ужаса, снова и снова накатывающие на меня, толкающие из сна в реальность.

Иногда я просыпаюсь, хватая ртом воздух, что заставляет Кайлу беспокоиться. Она расспрашивается меня, глазами умоляя поговорить с ней, объяснить. Но я не могу, ещё нет. Пока не буду вынужден сделать это. Не до того, как буду уверен, что она не отвернётся. Мысль потерять это лицо, сама идея потерять ее расположение, это сладкий, полный надежды, голодный взгляд ее глаз, подобная мысль причиняет мне боль.

Это сон уже бывал у меня раньше, и рассказать его, значит дать ей увидеть все темное во мне, ужасного, жалкого человека, каким я когда-то был.

Это день когда умер Чарли.

Конечно, во сне все искажено и обрывочно. Но достаточно, чтобы напугать. Та же аллея, по иронии судьбы недалеко от трущоб, где я вырос. Тот же Чарли. Тот же Раскаль, бродяжка, которую я называл своей собакой до того дня, когда больше не видел. Будто смерть Чарли напугала наши чувства.

Хотя во сне идёт дождь. И, в отличие от реальности, мы всегда не одни. Вдоль стен аллеи выстроились люди в чёрных и красных цветах регби. Некоторые из них машут флажками, на который сказано, что МакГрегор номер одиннадцать. Они безмолвны и это самое страшное. Они, с открытыми, двигающимися ртами и осуждением в глазах, болеют за меня, за нас, за нашу кончину, и все, что я могу слышать это звук падающего снега и хриплое дыхание Чарли.

Это был лишь второй раз, когда он принял героин. Я был там в первый раз, но не одобрял это, не в тот первый раз. Логичная, связная часть левого полушария моего мозга не работала, и все же я каким-то образом понимал, что героин это было чересчур. Как если бы это не было намного хуже, чем метамфетамин.

Но во второй раз, что ж, это я достал для него наркоту. В первый раз все прошло так хорошо, и он ненадолго стал другим человеком. Разве не так и должно быть? Один раз тебя не убьёт. Он сделает все лишь лучше. А два, так вообще отлично.