Книга Игра, страница 40 – Карина Халле

— Итак, — говорит она, и я замечаю, что она пытается не смотреть мне в глаза.

Я занимаю место напротив и изучаю ее. Она постукивает ручкой по столу, читая заранее подготовленные вопросы и пожевывая нижнюю губу. Ее тушь все еще размазана под глазами, но, несмотря на это, она выглядит свежо, ее кожа словно сливки. Полагаю, она может чувствовать мой взгляд, поэтому, наконец, поднимает глаза.

— Итак, — подсказываю я ей и указываю жестом на ее записи. — Что это?

Она признается слегка застенчиво.

— Я поняла, что все еще не расспросила тебя как следует.

— Ты на самом деле не журналистка, да? — Говорю я. Знаю, это звучит не как шутка, но я шучу. Тем не менее, уголки губ Кайлы опускаются, и я понимаю, что она гораздо более чувствительна в этом вопроса, чем я думал.

— Нет, — после паузы говорит она. — Я только пытаюсь.

Мне не нравится слышать эту грусть в ее голосе. Такой контраст по сравнению с игривой девушкой, которой она была до этого.

— Ты делаешь большую работу, — заверяю ее я.

— Ты не возражаешь?

Я качаю головой.

— Спрашивай. — Делаю паузу. — Обещаю на этот раз вести себя как джентльмен.

— Не пойми меня неправильно, мне нравится, когда люди говорят то, что у них на уме, — говорит она. — Я такая же.

— Да, определенно.

Она смотрит на меня, взгляд такой нежный, что я не могу не смотреть на нее. В ее глазах можно потеряться. Они настолько темные, ты будто блуждаешь по лесу в ночи.

Я прочищаю горло, понимая, что разглядываю ее, и она садится ровнее, на щеках появляется слабый румянец.

— Окей, — говорит она. — Что ж, я хотела узнать…почему ты так переживаешь по поводу этого проекта?

— Инициативы Брэма?

— Да, — говорит она, постукивая карандашом по губам. — Что заставило тебя сесть на самолет в Шотландии и прийти ему на помощь? Вы двое действительно настолько близки?

Я наблюдай за ней несколько секунд, но выражение ее лица такое невинное и полное надежд. Она не понимает, что опять касается слишком личного.

— Мы не так уж близки, но я серьезен, когда дело касается семьи. По правде говоря, я неправильно понял Брэма. Из того, что о нем писали, из того, что мои родители говорили о нем, я просто предположил, что он гуляка, который никогда не измениться. И хотя это была правда, я не думал, что он из тех, кто может быть милосердным. Но то, что он делает, доказывает, что парень реально изменился. Он хочет сделать что-то значимое в жизни. Хочет, что б его воспринимали как нечто большее. И это то, что я могу понять.

— Да это почти братская любовь, — говорит она себе под нос.

— Кроме того, — осторожно добавляю я, — я верю в его дальновидность. Те, за кого некому заступиться, становятся аутсайдерами. Никто не может представить, насколько им тяжело бороться. Он дает убежище людям, ставшими изгоями, от которых отказались. Одиноким и сбившимся с пути. Травмированным, опустошенным и потерянным. Общество не понимает их проблем и редко находит решение для них. Хоть здание Брэма и маленькое, это начало. Великие дела всегда начинают с малого. Из этого может получиться что-то замечательное.

Она яростно строчит каждое мое слово. Я смотрю на ее телефон.

— Не легче было бы записать это на телефон?

Она улыбается, но не поднимает глаза.

— Так кажется более правдоподобным. — Она читает, что записала, ее губы шевелятся, а затем поднимает бровь, она поражена. — Думаешь ли ты по возвращению в Шотландию сделать что-то подобное? Пойти по его стопам?