Книга Долг, страница 13 – Карина Халле

— Падение было бы неприятным, — продолжает он. А я все смотрю на него, словно идиотка. Он высокий, по крайней мере, шесть футов два дюйма¹, если не больше. Я всего лишь пять футов четыре дюйма², так что это все равно, что смотреть на великана.

Большой, сильный, мускулистый гигант. У парня плечи, как горы, он сложён словно танк. Неудивительно, что он способен удержать мое тело одной рукой.

Тебе необходимо использовать слова, — быстро напоминаю себе.

— Спасибо, — удаётся сказать мне. Затем, закрывая глаза, качаю головой. — Было бы действительно неловко.

— Неловко? — повторяет он. — Вы бы точно причинили себе вред. — Его тон взволнованный, практически покровительственный.

Я открываю глаза и улыбаюсь ему самой открытой улыбкой.

— Ну, как видите, я уже причинила себе вред.

Он кивает и смотрит на гипс на моей ноге. Я в леггинсах капри и длинном, полосатом свитере. В эти дни я всегда ношу платья и шорты, что довольно иронично, учитывая, что после того, как на следующей неделе снимут гипс, не думаю, что снова буду спешить показать всем свою ногу. Видимо я даже не узнаю ее. Лишь мысль об этом пугает меня до чертиков.

— Это хорошая история? — спрашивает он.

— А?

— Твоя нога, Рыжик, — говорит он. — Обычно к сломанной ноге всегда прилагается хорошая история.

Натянуто улыбаюсь ему, хотя и чувствую облегчение. Это означает, что он не знает, кто я, не видел меня в новостях, снятую на дрожащую камеру телефона или мою фотографию с премьер-министром, когда он навещал меня в больнице.

— История долгая и не очень хорошая, — заверяю его. — Но, спасибо. Со временем ко всему привыкаешь.

— Готов поспорить, — говорит он, и на мгновение в его глазах видна боль. Но он улыбается очаровательной улыбкой. — Куда ты шла? Я тебе помогу.

— Все нормально, — быстро говорю я.

Какое-то время он изучает меня, и я стараюсь сохранять беззаботный вид. Затем мужчина берет другой костыль и держит его.

— Позволь помочь тебе, — снова предлагает он.

Я вздыхаю, закатывая глаза. Не хочу, чтобы незнакомцы помогали мне, и в то же время польщена его заботой. В отличие от мужчин, сидевших на улице, в этом мужчине нет ничего хищнического. Он великолепен, это факт, и сложен как мужчина, о котором я могу лишь мечтать. Но от него исходит искренность, которую я не могу игнорировать. Может быть, это всего лишь мои гормоны, мое разбитое сердце, благодарность за, своего рода, отвлечение от этой новой жизни. Как бы то ни было, я не жалуюсь.

Но все же упрямлюсь.

— Мне не нужна помощь, — говорю ему, хотя, стоит словам вылететь, я тут же жалею о них.

Он поднимает бровь.

— Я не говорю, что тебе нужна помощь, Рыжик. А прошу позволить помочь тебе.

Прищуриваюсь, глядя на него.

— Рыжик? Не уверена, что мы знаем друг друга настолько хорошо, чтобы использовать прозвища.

Он ухмыляется.

— Но я ведь не знаю твоего настоящего имени, так ведь? Но знаю, что ты маленькая и у тебя огненная шевелюра.

— Полагаю, это лучше, чем покалеченная девушка.

— Или ты могла бы просто сказать мне свое настоящее имя, — говорит он, все еще держа в руках костыль. — Не могу обещать, что перестану называть тебя Рыжиком, но это может помочь.

— Джессика, — отвечаю я, протягивая руку, один костыль у меня под мышкой.

— Кейр, — говорит он. «Р» выходит грубо. Клянусь, из-за этого что-то происходит со мной, и я ощущаю слабость в коленях, хотя ощущала ее с самого начала. Его рука, теплая и твердая, пожимает мою. — Ты не местная... — он пристально смотрит на меня, и я инстинктивно замираю, думая, что он, возможно, наконец, узнал меня. — Или?