Книга Черное солнце, страница 173 – Карина Халле

— И мне очень жаль, что Мэтт мертв, ты будешь горевать и противиться судьбе, как с Элль. Но, пожалуйста, не зацикливайся на тьме внутри себя. Так ты ее только раззадоришь, и она затянет тебя в свои глубины. Нельзя этого допустить, особенно зная, что в тебе есть черная магия. Пригласить ее в свою жизнь будет… ошибкой. Большой ошибкой. Тебя может соблазнить ее сила, но ты можешь не вернуться к свету.

— Милая, — говорит мама, целуя меня в щеку, — мы оба очень рады, что ты пришла к нам, что ты одновременно борешься со своей моралью и человечностью, потому что это и есть быть человеком. Если бы ты вообще ничего не чувствовала… тогда бы мы правда беспокоились.

— Лучше бы я ничего не чувствовала, — бормочу я, мое сердце все еще сжимается под этим эмоциональным грузом. — Я хочу просто… освободиться от этого.

— Нет, нельзя, — твердо говорит папа. — Именно так становятся бездушными. Раскаяние — это нормально. Боль — это нормально. Прими это, смирись, но не зарывайся в себе.

Я закрываю глаза и думаю о Солоне. Думаю обо всех его черепах, напоминающих о том, кто он такой. Ему нужно чувствовать это раскаяние, вину и стыд, чтобы держать себя в узде, независимо от того, насколько ужасно он себя при этом чувствует. Ему было бы намного легче вообще ничего не чувствовать. И все же он выбирает эту боль, потому что она делает его человеком, хотя он им и не является.

— Солон ненавидит меня, — внезапно выпаливаю я, и еще одна слеза скатывается по моей щеке.

— Ненавидит? — повторяет мама. — Почему ты так говоришь?

— Потому что, — твержу я ей, сердито вытирая слезу. — Я накосячила. Он предупреждал меня. Он сказал, что не следует появляться на людях, что я голодна, я думала, что со мной все в порядке. Я не слушала. А потом совершила такую глупость, подвергнув нас обоих риску, и заставила его сделать выбор — убить человека. Я знаю, что он этого не хотел. У него есть здравый смысл и сердце. А я выпила кровь Мэтта и…

Они оба на мгновение замолкают.

— Я понимаю, — в конце концов говорит мама. — Кажется, он типичный вампир, суперский собственник.

— И все же он не такой, как все. Он…

Он не похож на остальных, ни на одно другое существо на этой планете.

Он для меня все.

— Он любит тебя? — спрашивает папа.

Я чуть не задыхаюсь.

Сжимаю губы, в горле ком.

— Не знаю. Не думаю. Когда-то он был влюблен, и… кажется, теперь делает все, что в его силах, чтобы больше не идти по этому пути. Как будто он отключил эту часть себя. Свое сердце. Думаю, он выбрал хладнокровие.

— Это не значит, что он тебя не любит, — мягко говорит мама, убирая волосы с моего лица. — Послушай, мне ненавистна мысль о том, что у него есть чувства к тебе, Ленор, но это так. Возможно, я недостаточно хорошо его знаю, не понимаю, что это за чувства такие, но они есть. Я видела их. И это не просто одержимость и контроль вампира. Все гораздо глубже. Если это не любовь, то может в нее перерасти. Может быть, он способен любить и желает этого.

Я искоса смотрю на нее.

— Звучит так, будто ты хочешь, чтобы это произошло.

Она корчит гримасу.

— Я знаю, как это звучит, поверь. Но надеюсь, он любит тебя. Мне будет легче спать по ночам.

Мне тоже.

— Вы знали, что Солон наблюдал за мной всю жизнь? — тихо спрашиваю я.

Мои родители обмениваются взглядами. Мама кивает.