Книга Прах к праху, страница 87 – Карина Халле

И я стал репетитором, пытался отвлечь ее. Это не всегда работало, но порой помогало. Бедняжка. Перри боролась, но я знал ее сердце, ее силу. Перри со временем придет в себя. Я верил.

Но я не знал Аду. Она была упрямой и капризной, но в печали она была сама не своя. Она просто ходила, онемев, по дому, тихая, словно призрак.

И Дэниел. Он был опаснее всего, ведь не был моим отцом. Мой отец не был проще, но на Дэниела я не мог повлиять. Я не мог сказать ему поесть или помыться, так что молчал. Но я познакомился с соседями. Жила на улице Дебби, настоявшая, чтобы мы звали ее ДиБи, и она стала ангелом-хранителем Паломино. Она спокойно управляла ими и следила, чтобы они не утонули.

Я сосредоточился на Перри. Возвращал ее к жизни. Все остальное было в порядке. Я поговорил с Ребеккой, проверил, что о Жирном кролике заботятся, и что она в порядке. Я поговорил с Дином и Себом. Я поговорил с Джимми и смог сообщить ему, что шоу пришел конец. Криков было много, но он, похоже, понял. У него не было выбора.

Я даже поговорил со своим отцом. Он связался со мной, нашел меня, как и я его. Мы поговорили два раза, было неловко. Он спросил о свадьбе, а я не знал, намекает ли он на приглашение. Я был честен с ним — я не знал, будет ли вообще свадьба.

Я хотел этого — шанса начать новую семью. Но решить должна была Перри. Она должна была сказать мне. Пойти дальше. Не было ничего сложнее, чем пытаться праздновать — даже если это делает тебя очень счастливым — когда вокруг столько печали. Печаль все закрывала серыми тучами, даже солнце.

У ее мамы были милые похороны, если так можно описать такое событие. Вряд ли можно. Я плохо переносил похороны — прощаться со старым другом неделю назад было тяжело. Но мы пережили это. Мы попрощались. Точка.

Для Ады и Перри было хоть какое-то утешение. Они знали, что случилось, знали, что мама сделала для них. Но их отец был другим делом. В его глазах — и в словах свидетелей — она была безумной от горя из-за Ады и прыгнула под поезд. И не помогали слова доктора, что помогал им, о поведении Ады и ее мамы, об их словах, об их нечеловеческой силе, и как их глаза почернели. Это не имело значения. Было просто отмахнуться. Я привык к тому, что люди не замечают необъяснимое. Я тоже так сделал однажды. Так было проще.

Правда ранила.

Но правда и спасала.

Она спасла меня. Она спасла Перри.

И одним утром, через месяц после Нью-Йорка, она проснулась и посмотрела на меня своими красивыми ясными глазами.

— У меня был сон, — сказала она, ее глаза были в слезах, но она не плакала. — Там были Пиппа и мама.

Я улыбнулся и убрал волосы с ее лица.

— Расскажи мне.

— Ну, — она села. Я подвинул к ее спине подушку. — Мы были у водопада. Было похоже на северо-запад, но и на Вуаль. Там был один цвет. Но не серый, а золотой. Все было золотым, как осенние листья. И мы смотрели, как вода льется с края. Я догадывалась, что они собрались прыгнуть, — она вздохнула, моргая, беря себя в руки. — И они обняли меня, поцеловали и сказали беречь себя, Аду, папу и тебя. Они сказали, что любили меня, и что однажды я их увижу. Они отпустили меня и спрыгнули с края вместе. Я смотрела, водопад там стал искрами, как волшебная пыльца. И все.

Я не знал, почему мои глаза были в слезах, как ее. Я быстро вытер их, не дав пролиться.