Книга Моя новая мама - попаданка, страница 4 – Сусанна Ткаченко

Очень осторожно поднесла к этой диковинной завесе палец, дотронулась и вскрикнула, вернее, тихо хрипнула (горло-то сорвала), когда кончик пальца исчез! Отдернула руку и, обойдя дверь из росы, убедилась, что по другую сторону обычный лес — тот же самый, который я видела через прямоугольник. Опять дотронулась пальцем до аномального явления, но уже смелее. Позволила всей фаланге исчезнуть. Закусила костяшки пальцев другой руки и… решилась!

Сделала шаг в то, что мужики называли проходом-порталом… и вышла вообще не в том лесу, в котором находилась! Вообще не в лесу, а в аккуратно подстриженных кустах, растущих на холме, разделённом широкой ровной дорогой, ведущей к незнакомому городу. Прямо совсем незнакомому. Даже, можно сказать, не из наших времен! Вдалеке я рассмотрела две мощные шкафообразные фигуры, шагавшие к домам, похожим на старинные особняки со шпилями и флюгерами. И то ли я от потрясения немного тронулась умом, то ли из-за освещения — солнце садилось, -– но мне показалось, что это не люди. Слишком огромные, и кожа у них… зелёная!

Это что же такое происходит? Я в растерянности приложила руку ко лбу и огляделась. Как ни странно, вспомнилось, что Хмырь и Харя собирались где-то тут оставить сумки. Интересно, что в них?

С другой стороны, почему мне это интересно?! Я должна быть в ужасе от происходящего, а я почему-то даже не сильно удивлена. Грибы я не ела, алкоголь не пила, на солнце не перегревалась — неужели это любовь к романам про попаданок мне так аукнулась?

Нет, это всё же шок.

Собиралась ударить себя по щеке и уже занесла руку, как вдруг сбоку в кустах раздался шорох, и я очнулась без рукоприкладства. Все странные мысли как ветром сдуло, оставив одну здравую: надо бежать! Подняла уже ногу, чтобы прыгнуть обратно в ту росяную завесу-портал, но внезапно наткнулась на взгляд двух встревоженных детских глазенок, уставившихся на меня из густой листвы кустов. Опустила ногу на землю.

— Это моя сумка, госпожа! — заявил ребенок дрожащим от тщательно скрываемого страха голосом.

Слишком низким и очень решительным для девчачьего. Вслед за отчаянными словами мальчишка выбрался из кустов и подтвердил мою догадку о его половой принадлежности костлявыми широкими плечами и чертами лица.

— Обманывать нехорошо, — сказала я назидательно и вздрогнула от звука своего голоса.

Он вернулся, и горло больше не болело! Однако тембр был не мой. Как будто выше и… моложе. Я нахмурилась, но мальчишка подумал, что я разозлилась на него, и, сжавшись в комок, затараторил:

— Мне бы только поесть. Забери всё, а мне дай хоть одну монетку, добрая госпожа. Доброта всегда возвращается.

— Так. Стоп! — прервала я жалобный монолог и, скинув рюкзак, присела перед мальчиком. — Тебя как зовут? Сколько тебе лет и где твои родители? — засыпала его вопросами, доставая оставшуюся еду и термос с чаем.

— Василевс меня звать, — сказал пацаненок и, разом откусив половину бутера, продолжил с набитым ртом: — мне фесть, наверное, а вовифилей нефу.

Однако! Вот это я встряла!

— Будешь Васяткой. Прожуй, потом ответишь, — велела я, протягивая мальчику крышку от термоса, которую наполнила горячим травяным напитком. — На вот чай.

Мальчик мне вдруг напомнил Артёма в детстве. Сын тоже прибегал из школы голодный и с набитым ртом спешил рассказать, как прошел его день. Ностальгия по тем временам, а ещё жалость к Васятке, затопили сердце до краёв. Он сказал, что родителей у него нет. Это значит, что мальчик сирота, а раз голодает, то живет без взрослых.