Книга Цветы пиона на снегу. Том 3, страница 86 – Моргана Маро

Луань закивал, придвинувшись чуть ближе.

– Тебе нужно испытать такую боль и отчаяние, от которых душа больше не сможет уйти на круг перерождения. В момент, когда ты отрекаешься от Цзинь Хуэя и обращаешься мольбами к Хаосу, Бездна находит тебя и дает клеймо.

– Это потому твои глаза… ну… такие пугающие?

– Да. Во всех своих жизнях я отмечен Бездной, и ни в одной из них я так и не уверовал в Цзинь Хуэя. Дети Хаоса рождаются до сих пор – его тени бродят по Чуньцзе, а что насчет Цзинь Хуэя? Где его дети?

– Как же Гуан и Ухэй? – насупился Луань.

– Гуан и Ухэй спят, если уже не мертвы.

– Они не могут быть мертвы! – ужаснулся дух.

– Тогда почему они за столько тысяч лет не открыли глаза?

– Ты разве не знаешь, что сказал Цзинь Хуэй перед тем, как уснуть? Что как только Хаос и его слуги вновь начнут угрожать людям, то первыми пробудятся Гуан и Ухэй, а уже потом – он сам!

– Правда? Почему же, сколько бы я ни сжигал храмы Цзинь Хуэя, сколько бы ни заливал землю людской кровью, они и усами не пошевелили? – Приподняв бровь, Вэнь Шаньяо взглянул на небо, где с трудом угадывалось очертание дракона. – Эти ящерицы давно сдохли, и только солнце и луна не дают их телам свалиться на нас.

Луань нахмурился, пытаясь понять его слова, и все же осторожно спросил:

– Про какие жизни ты говоришь? Тетушка Фагуань не стерла твои воспоминания?

– Не в этом дело. Слишком сложно для твоей маленькой головы, – щелкнул его по лбу Вэнь Шаньяо.

– Она не такая уж и маленькая, – обиделся Луань, накрыв лоб ладонями. – А Демон знает, кто его ученик?

– Я бы предпочел, чтобы он не знал. И чтобы ты молчал.

– Вслед за теми демонами я не отправлюсь, – перепугался дух. – Это уже твои проблемы.

– Быстро схватываешь.

– Думаешь, с волками все в порядке?

– Утром узнаем.

До рассвета было тихо. Доев демонов и оставив от них лишь лужи черной крови, тень бродила по округе, порой сверкая своими белыми бездонными глазницами и отпугивая непрошеных гостей. Луань не то уснул, не то притворился спящим, уткнувшись в Вэнь Шаньяо и сжимая в маленьких пальчиках ткань его рукава. Сам же Король Бездны, глядя в черную беззвездную ночь, неторопливо пил чай. Луна в лапах Ухэя медленно рассекала небесную гладь.

Перед тем как уйти на покой, Цзинь Хуэй много что поведал первому императору из семьи Тоу и людям шести кланов. Главным его наказом было ни за что и ни при каких обстоятельствах не освобождать самых опасных сынов Хаоса. Стоит им покинуть свои темницы, как частицы души Хаоса объединятся, он вырвется из Колыбели, и солнце навсегда покинет небо, а луна окрасится алым. Но также Цзинь Хуэй сказал – возможно, чтобы дать людям надежду, – что, когда Хаос начнет набирать силу, небесные драконы откроют глаза и своим ревом разбудят главного духа. Но Гуан и Ухэй… Вэнь Шаньяо не думал, что эти исполины до сих пор живы. Их чешуя настолько прочна, что никакая сталь не может ее пробить, а до того, что происходит внизу, им нет дела, как солнцу нет дела до изнывающих от жара людей.

Глупо спустя столько прожитых жизней думать, что душа Цзинь Хуэя восстановилась. Люди, духи и демоны поклоняются ему, но все их мольбы так и остаются неуслышанными. Мертвым нет дела до живых.

Не успела луна уйти за горизонт, как показался краешек солнца. Вэнь Шаньяо невольно затаил дыхание при виде величественной морды Гуана, украшенной костяными наростами и золотистой гривой. Сколько раз он смотрел на драконов в небесах, каждый раз поражаясь их красоте и отчужденности? Один их клык был размером с небольшую гору, а глаз – с озеро. Если Гуан или Ухэй проголодается, каждый из них спокойно может выпить море и закусить городом.