Книга Занимательная некромантия. Сердце демона, страница 102 – Марина Александрова

Да, это была одна из спален нашего дома, но чья именно понять было невозможно, так как вокруг было достаточно темно, правда, золотое сияние, исходящее от стен, слегка развеивало сумрак. На комнате стояла защита, скорее всего купол тишины.

— Любовь моя, — голос Мисс Каил, раздался в тишине, — ты даже не представляешь, как мне не хватает тебя сейчас… Я и подумать не могла, что время может тянуться так долго.

Ответа нам слышно не было. Она говорила с гладким черным камнем похожим на обычную речную гальку, который бережно сжимала в руках. При этом глаза ее светились какой-то особенной нежностью, которая была так чужда лицу демоницы, что казалась неестественной маской.

— Конечно, всё получилось так, как ты и говорил. Да, девочка, — мечтательно прикрыла глаза Лесса, — совершенный сосуд, как и должно быть. Он не найдёт, — засмеялась она. — Никто не найдёт! Это будет уроком для его самодовольной рожи! Ненавижу его! — практически прорычала она, но тут же взяла себя в руки. — Да, ты прав, конечно… ещё немного и всё это не будет иметь ровным счётом никакого значения. Лишь миг, который даже не существует в нашем мире, — прошептала она.

— Она говорила с кем-то через этот странный камень в её руке, — сказал Джесси, в то время как Лесса мечтательно прикрыла глаза, продолжая прижимать камень к груди, откинувшись на подушки. — Не знаю, что ей говорили с другой стороны, но это было нечто задевающее её эмоциональные центры, так как это воспоминание наслоилось на то, где мы появляемся на свет. Догадываешься, о какой девочке идёт речь?

— Обо мне, — кивнула я. — Но, что значит «идеальный сосуд»? — растерянно посмотрела я на Джесси. — Я не вместилище для Кристиана, ведь я его якорь… Я не понимаю, — нахмурилась я, каким-то внутреннем ощущением понимая, что сказанное очень важно.

— У меня не было больше ни одной конкретной даты и времени, кроме того дня, когда ты неожиданно слегла, — сказал он, и вновь пространство вокруг нас видоизменилось.

На этот раз мы переместились в мою комнату. В день, когда, как теперь я понимала, изменилась вся моя жизнь. Я лежала на постели и лицо моё было белее мела. Только угольно черные ресницы были единственным ярким росчерком на нём. Рядом со мной стояли двое — отец и Лесса. Ожидаемо.

— Всё готово, Эдвард, сомнения ни к чему, — шептала она, обнимая его со спины, оглаживая хрупкими ладонями грудь, скользя губами по плечам. — Ты же знаешь, что это верное решение. Скажи, ты хоть раз пожалел о том, что у тебя есть я? Хоть раз я подвела тебя? Не помогла достичь желаемого? Посмотри только, каких высот достиг род Ро с тех пор, как мы вместе. Разве можно о таком жалеть? Разве я в тягость тебе?

— Ты лучшее, что есть и было у меня в жизни, — прошептал отец, положив на её ладонь свою.

А, мне стало искренне не по себе от таких его слов. Человек, который привык использовать каждого из членов своей семьи, уничтожать и выдавливать то, что хотелось ему, клялся в любви той, что всю жизнь водила его на коротком поводке, тыкая носом туда, куда было нужно ей. Она лучшее, а мы все всего лишь средство достижения цели.

— И ты, как всегда права, — шептал Эдвард Ро, опускаясь на колени возле моей постели вместе с ритуальным клинком некроманта.

На полу уже была начерчена пентаграмма, дымились в курильнице травы, от которых даже в этом сне-воспоминании закладывало нос и было не чем дышать. Отец ловко надрезал моё запястье и кровь тонкой струйкой начала падать как раз на одну из линий пентаграммы. Она не расплёскивалась и не замирала возле постели неясной кляксой. Напротив, точно повинуясь неведомой силе растекалась по линиям, начерченным на полу, наполняя их невыносимо ярким сиянием.