Книга Магические ритуалы и обереги, страница 42 – Евгения Потапова

Матери она тоже предлагала, но та напугалась и отказалась. Я так понимаю, что теперь там не только дедовское золото, но и Стаськино? Она ведь на те деньги, что ей спекуляция приносила, не только одевалась и обувалась и всем родным подарки дарила, но и золото скупала. В разных ювелирках, ломбардах, даже в другие города ездила. Мания у нее такая была, боялась войны, говорила: я на это золото столько хлеба наменяю.

Кстати, она ведь те серьги у мамки потом забрала, когда постарше стала. Я, говорит, их заработала, всё равно бы ты на хлеб их поменяла, – закончила свой рассказ старушка.

У меня от этого рассказа мурашки по телу побежали.

– Мама, я продам часть и привезу тебе денег, – сказала Людмила.

– Не надо мне тех денег, нетрудовым путем заработанных, – отказалась бабушка. – Мы не голодаем, у нас пенсия хорошая, не надо ничего. Сдай их государству, как клад.

– Мама, мы уже давно в другом государстве живем, – вздохнула Людмила.

– Ну и запихни их обратно в тюфяк и спи на нем дальше, как твой прадед и Стаська, – психанула бабушка и бросила трубку.

– Ну вот, мама не понимает, что уже сейчас время другое. Да и дед купцом был, а не вором. Не так просто ему эти деньги достались. Да и тетю Стасю понять можно, – покачала головой Людмила. – Может, из-за того, что каждый день ходили зимой побирались, у нее и детей не было. Всё женское здоровье на войне оставила.

– Может, надо было всё забрать из квартиры? – спросила я.

– Не надо, потом заберем, – махнула она рукой и отвернулась к окну.

Так и доехали с ней молча до дома.

Довезла я Людмилу до дома. Выбралась она из машины, прижала к себе подушечку и пошла в избу. Плечи вниз опущенные, сгорбленная какая-то, подавленная. Обернулась около калитки.

– Ты тоже считаешь, что мой прадед с тетей Стасей ворами были? – спросила она со слезами на глазах.

– Нет, что вы, – помотала я головой. – Не каждый раньше мог купцом стать. Это же надо было к одному мастеру съездить товар забрать, к другому, к третьему. Всё купить, лавку открыть. За товар отвечать, как за свой собственный, своими руками сделанный. Всё предусмотреть, чтобы раскупили и в убытке не остаться. Это тоже труд. Привезти то, что пользуется спросом. Это в Советском Союзе всё государство регулировало, а тут один человек. Да и как можно осуждать родственника, если он тебе жизнь спас за счет своих «нетрудовых» доходов.

Людмила кивала головой и слезы вытирала.

– Да и тетя Стася, она разве мало горя хлебнула? Она три жизни спасла: свою, материну и сестры. Может, поэтому и детей у нее не было, что в войну намерзлась да наголодалась, – ответила я.

– У нее была дочка Риточка. Первый муж у нее был неплохим человеком, но любил заложить за воротник. Он девочку из садика вечером забрал и к приятелю зашел приложиться к рюмке, а ее на улице оставил. Дескать, дочка, я быстро, чего тебя там раздевать, да потом одевать. Выпил, потом еще выпил, потом вспомнил, что жена сейчас с работы придет. Кинулся домой. Тетя Стася пришла, а он сидит на диване газету читает. Она его спрашивает, а где Ритка. В общем, замерзла она. Встать пыталась, да перевернулась в сугроб. Ей годика два тогда было.

– Ужас какой, – ахнула я.

– Со вторым мужем детей не случилось. Когда я родилась, она меня просто обожала. Да и чем старше я становилась, тем доверительней отношения были. Про войну ничего не говорила. Когда спрашивала, то отвечала: «Выжили, и слава Богу». Сколько она мне вещей дарила: платья, туфли, духи, и не вспомнить. Благодаря ей я с Павлом познакомилась. Он мне потом рассказывал, что пошел за мной на запах, сроду таких духов не нюхал.