Книга Странная барышня, страница 176 – Алла Эрра

Вовремя это сделала. Вскоре к нам приехал ещё один естествоиспытатель. Ганс Краузе. С этим немцем князь давно вёл переписку и сумел настолько заразить своими идеями, что тот не выдержал и покинул “фатерланд” ради далёкой России.

Уже пожалела, глядя на этих деятельных идиотов, что подкинула Елецкому идею дефибриллятора. Не проходило и недели, чтобы кого-то из них не било током. Слабенько, но это до поры до времени. Несколько раз порывалась сама контролировать их опыты, только чуть не спалилась, рассказывая те вещи, которые ещё не были открыты наукой.

Заодно приобрела в глазах Ганса репутацию настоящей ведьмы. Он реально меня боится. Пусть! Зато стал осмотрителен и не рискует своей и Ильи Андреевича жизнями после того, как отходила немчуру толстым медным проводом, с воплями гоняя по лаборатории. А не фиг было испытывать на Илье “маленький безобидный” разряд электричества! Слов этот иностранный гад, почти не говорящий по-русски, не понял, но смысл всех непечатных выражений уловил.

Вообще-то, тогда досталось обоим экспериментаторам. Правда, на князя я бабулю натравила, как только он отошёл от удара током. Кажется, Ганс со мной намного легче отделался… Учту на будущее!

Екатерина Михайловна всё-таки устроила переделку помещений на первом этаже и перекраску стен. Были вызваны рабочие из Москвы, которые под неусыпным контролем княгини споро начали ремонт. Я и Клавдия тоже участвовали в нём, внося новые предложения и до хрипоты споря в некоторых моментах. Иногда доходило до скандалов. Например, когда Екатерина Михайловна закупила, ни с кем не посоветовавшись, яркую красную краску для стен. Мотивация такого поступка была проста: дорого и красиво.

С пеной у рта пришлось доказывать упрямой старухе, что такой цвет даёт тревожность и так встревоженным пациентам, заодно утомляя глаза. Никакие уговоры не помогали. Выручила Ворона, однажды услышав из моих уст, что скоро по цвету приют превратится в филиал ада с Геенной Огненной. Этого она стерпеть не смогла, и вместе мы дожали княгиню. Но, несмотря на частые разногласия и обидки, постепенно наша разнохарактерная троица превратилась в одну очень вредную, сварливую и спаянную команду.

Нашлось дело и моим озерским беглецам. Прохор занял место любившего выпить княжеского кучера. Теперь дед — важная персона. Ходит в расшитой золотом ливрее и задирает нос, словно не он Елецких возит, а они его. Макар занял привычное место конюха, освободив женский персонал от обязанностей заниматься лошадьми. Ну а наши девушки пристроены на кухне. Все довольны, особенно егоза Марфа, превратившаяся в любимицу одиноких монахинь.

Кстати, я выиграла “винный спор”. Отныне в меню нет никакого алкоголя, а своё желание я потратила на… краски, кисти и мольберты. Теперь пациентки могут рисовать, выплёскивая свои эмоции на холсте. Большинство из них с удовольствием стали отдаваться творчеству. Увидев положительный результат, князь даже нанял учителя по рисованию, который два раза в неделю приезжал к нам и проводил уроки.

В середине сентября, одним из тёплых деньков “бабьего лета”, нас покинула баронесса Витковская. Она всё-таки решила пойти послушницей в монастырь, чтобы потом принять постриг. Благодаря Клавдии матушка Софья согласилась принять в узилище новую добровольную жилицу.