Книга Странная барышня, страница 6 – Алла Эрра

Из последних сил, но доплыла. Шатаясь, вылезла на берег, постоянно скользя “дубовыми” ботинками по льду. Упала лицом в сугроб, понимая, что больше ни на какие подвиги неспособна, и стала кашлять, извергая из себя остатки речной воды.

Пытаюсь встать, но ноги не держат. Холод сковывает всё больше и больше. Наваливается сонливость. Это плохо. Значит, начинаю замерзать окончательно.

— Помогитеее… — стараюсь заорать во всё горло, но слышу лишь тихий писк: — Людиии… Люди…

Не услышит. Никто не услышит.

“Нельзя сдаваться! Юля! Нельзя сдаваться!” — уговариваю себя и, сбивая в кровь посиневшие на морозе негнущиеся пальцы, пытаюсь ползти.

Кажется, это длится вечность. Всё. Теперь точно не осталось сил. Последний резерв исчерпан. Оглядываюсь назад и вижу, что берег реки почти так же близок, как и вначале моих титанических усилий. Хочется выть от разочарования и жалости к себе, но и этого уже не могу.

Закрываю глаза, погружаясь в тёплый, спасительный сон. Я знаю, что спать нельзя. Но я также знаю, что это конец. Соврал бог. Новой жизни у меня не будет. Жаль…

Из забытья выводит тряска. С трудом открываю глаза, практически выдирая с корнем слипшиеся от замёрзшей влаги ресницы. Бородатый мужчина в странной старомодной шапке на лохматой голове держит за плечи.

— Ох, ты жешь! — восклицает он, видя, что я не совсем окочурилась. — Лизавета Васильевна! Горюшко-то какое! Это ж как вас угораздило-то?! Ой, беда-бедовая!

Мужик скидывает с себя тулуп и укутывает в него.

Несмотря на “ароматы” этой одежды, я просто растворяюсь от блаженства, так как от тулупа исходит тепло. Простое согревающее тепло человеческого тела. Это единственное, что мне сейчас нужно.

Меня берут на руки и куда-то несут под горестные причитания. Последнее, что осталось в памяти — это запряжённая в сани лошадь.

Больше ничего не помню, погрузившись то ли в сон, то ли в беспамятство.

Очнулась от страшного кашля, раздирающего грудь. Всё тело горит и одновременно бьёт озноб. Голова кружится до тошноты. Мутным взором окидываю тёмную комнату с маленьким окошком, сквозь которое с трудом пробивается свет.

Деревня… Старая дача… Глядя на убогую обстановку, это первое, что приходит на ум. Оно же и последнее. Снова теряю сознание, успев поставить себе диагноз. Пневмония.

Ну хоть не утопленница, и то слава богу! А вот вопросов к нему у меня прибавилось…

Следующее пробуждение тоже не принесло радости.

Лежу на мокрой от пота постели и хрипло, со свистом дышу, с болью и большим трудом доставляя воздух в лёгкие. Нужно ИВЛ, а то так и умру от нехватки кислорода. Температура тоже не радует: явно под сорок, судя по ощущениям.

— Барыня! Очнулися! — раздаётся звонкий голосок, и надо мной склоняется девушка в простом ситцевом платочке на голове.

— Не кричи, Устя… — с трудом шевеля губами, прошу я. — Дай помереть спокойно.

Устя. Устинья. Я знаю, как её зовут, но не понимаю откуда. Ещё знаю, что это её дед Прохор нашёл меня на берегу реки. Бред воспалённого воображения? Вполне может быть. А на самом деле сейчас лежу в больнице после неудавшейся операции на мозге и жду своей скорой смерти. И плевать! Буду думать, что это всё реальное, а то совсем тошно станет.

— Барыня, — продолжает девушка. — Водицы, могёт? Я ж вас токмо через тряпочку поила. То ж вы седмицу, горемычная, всё мучаетесь.