Книга Поцелуй охотника, страница 171 – Вероника Дуглас

Сарион рухнул на камень, а я собрала хворост, чтобы развести костер. Я влила всю магию, которая у меня была, в палочку, пока она не раскалилась и не вспыхнула пламенем, затем поднесла к ней охапку хвороста. Мы сгрудились вокруг костра, вбирая в себя столько тепла, сколько могли.

Я сидела, глядя мимо костра на величественные полосы тумана, плывущие в темноте. Я не могла спать, не могла думать. Всякий раз, когда я заглядывала внутрь себя, там не было ни огня, ни жизни, только бесконечная серость, подобная туману вокруг меня.

Кейден вышел из тени и сел напротив меня, ничего не сказав, как будто понимал, что я не нуждаюсь в утешении, мне нужен якорь в этом бесконечном мраке.

Некоторое время мы сидели молча, а потом я подобрала сломанную палку и ударила по камушку швырнув его на землю.

— Я не могу плакать. Разве я не должна плакать? Разве я не должна оплакивать ее?

Он пожал плечами.

— Нет.

Я отшвырнула палку.

— Ты говоришь так, словно ничего не случилось.

— Ты на войне, и у тебя душа воина. Ты знаешь, что предстоящая битва потребует от тебя сосредоточенности и готовности. Ты будешь горевать о своей матери, когда кровь перестанет литься.

В его напряжённой челюсти и в решимости, горящей в этих пронзительных глазах, было нечто пугающее — будто моё горе было и его тоже.

— Мне не нужно убивать… кроме неё. Только королеву. — Я вонзила когти в ладони, представляя всё, что она заслужила. Всё, что я с ней сделаю за то, что она у меня отняла.

Он долго изучал мое лицо, затем поднялся.

— Если ты жаждешь мести, следуй за мной и возьми этот меч.

Я оглянулась на Сариона, который лежал, прислонившись к камню, с холодным потом на лбу.

— Мы не можем оставить его одного.

— Сарион в безопасности. Хотя старого святилища больше нет, духи все еще охраняют территорию — вот почему мы остановились здесь.

Собравшись с силами, я поднялась и схватила меч генерала. Он был прекрасен. Золотая рукоять заканчивалась волчьей головой, а в ее основании между двумя злобными когтями был вделан голубой драгоценный камень. Кейден начал лавировать между деревьями, и я последовала за ним. Горе, которое я глубоко похоронила, начало пробиваться сквозь возведенные мной стены, и моя грудь сжалась.

— Дело не в том, что я не хочу оплакивать её. И не в том, что я ничего не чувствую. Наоборот — во мне столько ярости, вины, скорби и боли… что им просто некуда деться. Некуда выйти. — Я обхватила себя руками. — Это так чертовски больно, что я боюсь, что это уничтожит меня, если я хотя бы немного выпущу это наружу.

Кейден оглянулся на меня с невозможным пониманием в глазах.

— Ярость — это оружие, а печаль — сталь, но если ты хочешь владеть ими, ты должна выковать их. Я научу тебя, как это сделать.

Пройдя небольшое расстояние, мы вышли на поляну, приютившуюся среди высоких сосен. Плотный туман замер у самого края, не проникая внутрь. В центре стоял одинокий дуб — могучий, с изрезанным временем стволом и ветвями, тянущимися к небу. Его кора была покрыта шрамами — следами всех испытаний, что он пережил. Он был грубым, израненным… но у его подножия, среди мха, цвели крошечные голубые цветы. Как им это удавалось — распускаться посреди мрака?

Кейден указал на землю у дерева.

— Встань на колени и положи клинок себе на колени, — я так и сделала, и он опустился на колени напротив меня. — Воин знает, что он не может горевать. Что он должен продолжать сражаться, и борьба — это его горе. Я помогу тебе дать клятву мести, чтобы превратить боль, которую ты несешь, в оружие.