Книга Жена на час: вампиров просьба не беспокоить!, страница 62 – Тамара Ключинина

Присутствующие дамы ахнули, краем глаза я заметила пульсирующую жилку и заостряющиеся скулы у Александра. Как же мне хотелось в тот момент схватить ее и за волосы выволочь из особняка! Но подобную роскошь я могла себе позволить, к сожалению, только мысленно, чем я собственно и занималась, представляя, как уже стаскиваю ее вниз по ступеням с крыльца на садовую дорожку, а тем временем она продолжала ломать свою комедию:

— Светлана, я приношу Вам свои извинения, ведь я совершенно не думала о Вас в тот момент… — она победно посмотрела мне в глаза, и тут же обвела взглядом гостей, возвращаясь в роль раскаявшейся грешницы, — …но я была искренна в своем порыве, мной руководило лишь чувство любви, которое подобно искусству — не имеет границ.

Она сделала паузу и в зале повисло молчание. Я сжала веер так, что еще немного и разломила бы его пополам. Александр, стоявший рядом со мной, застыл, словно мраморное изваяние, а она продолжала отыгрывать, словно была под софитами.

— Впрочем, — она подошла с томной улыбкой к Эмилю, растерянно переводившему взгляд с Александра на нее, и провела рукой по его рукаву, — mon cher Émile, Вам ли не знать, когда есть воспоминания, которые будоражат кровь, как легко потерять голову в водовороте страсти…

— Надеюсь, Вы простите меня за минутную слабость? — она повернулась к гостям и лукаво улыбнулась, подняв бокал с вином, словно говорила тост, а не извинялась.

Воздух в парадной гостиной сгустился, словно пропитавшись электричеством перед грозой. Дамы замерли с бокалами у губ, их веера замерли в полураскрытом положении — ни всплеска, ни шелеста. Кавалеры переглядывались уголками глаз, пальцы нервно барабанили по манжетам фраков и позументам мундиров. В углу баронесса Тучкова, известная своей страстью к скандалам, прикрыла рот перьями веера, но не смогла скрыть довольный блеск глаз — такое она сможет обсуждать с подругами еще очень долго. Старый граф Звенигородский фыркнул в усы, пробормотав: «В наше время такие признания делали либо свечах, либо с пистолетами на столе».

Александр стоял, словно громом пораженный. Он явно не подозревал, что Виолетта не будет извиняться, как того требуют правила приличия, и не ожидал подобных выступлений… Жила на шее пульсировала, будто готовая лопнуть под кожей. Ярость затопила его сознание, и глаза налились кровью, сверкая неоновым алым, а черты лица заострились настолько, что о скулы можно было порезаться. «Вы… Вы осмелились…» — прошипел он, делая шаг к Виолетте, и все ахнули, увидев его белоснежные клыки, но фраза повисла в воздухе, раздавленная тяжестью невысказанных угроз. Внезапно он резко обернулся ко мне, и в его взгляде я прочитала мольбу. Бокал в его удлинившихся когтях треснул с тихим звоном, и вино растеклось по мраморному полу, как капли крови на белом снегу.

Я медленно сделала шаг навстречу и положила ладонь ему на предплечье, впившись ногтями в мягкое сукно фрака. Затем все также медленно повернула голову к этой дряни, и если бы взглядом можно было заморозить, в парадной гостиной уже была бы прекрасная ледяная скульптура.

— Как трогательно, графиня, — мой твердый голос звенел от напряжения, нарушая сгустившуюся тишину, — что вы делитесь с нами… поэзией своих наблюдений, — не сводя с нее пристального взгляда, я сделала паузу, позволяя словам повиснуть в безмолвии, — но, право, не стоит приписывать всем свои… особые таланты в искусстве… или ремесле…. Кажется, Вы перепутали прием в Доме Лунодворских с вечерним часом в садах Армиды (прим. автора: отсылка к опере «Армида», где волшебница соблазняет рыцарей, а ее сады символизируют иллюзии и разврат). Надеюсь, Вы успели сказать все, что хотели. Вам отказано в гостеприимстве нашего Дома.