Книга Возрожденная душа, страница 75 – Кери Лейк

Мусорщик?

Зик понюхал воздух и хотел рассмеяться, но не смог. В то время как его рот умолял улыбнуться, боль его искорёженных губ не позволяла этого.

Слабый, измученный, и, казалось, теперь ему суждено быть съеденным заживо своим врагом.

Возможно, всё же существует эта карма, потому что этот запах он уж точно не мог спутать ни с чем: звериный и кровожадный.

Явно ликан.

Это ли не пиз*ец?

Глава 17

Логан вбивал кулак в боксёрскую грушу, удар за ударом.

Пока его рычание и выдохи отскакивали от стен в пустой комнате крушения, по его венам протекала новая доза адреналина.

Бл*ть, да.

Мышцы напрягались с каждым ударом, с каждым ударом всё быстрее и мощнее, а в голове проносились образы избиения охотника за головами — пока, наконец, груша не слетела с цепи и не ударилась об пол.

Он никогда раньше не испытывал таких чувств на тренировке, как будто что-то внутри него вспыхнуло и распространилось по конечностям. Пот стекал по его вискам. Его грудь вздымалась.

Просто охренительно.

Когда он вышел из комнаты крушения в душ, его мысли вернулись к его недавнему посещению Каллы.

И тот проклятый кот…

Он снял спортивные штаны с майкой и шагнул под тёплые струи.

Несмотря на боль в мышцах, у него появился жёсткий стояк. Вода стекала по его коже — возбуждая. Боги, он хоть когда-нибудь так наслаждался раньше душем?

Он закрыл глаза, и вдруг капли воды превратились в кончики пальцев, танцующих по его телу. Он прислонился к стене душа, двигая бёдрами в такт брызгам.

Руки обвились вокруг его туловища.

Глаза Логана распахнулись, его мышцы напряглись. Тело застыло, он прижал ладони к мокрому кафелю, не в силах что-либо сделать, потому что страх двигался по нему, как черное, удушающее облако смога.

— Почему ты избегаешь меня, любимый?

Он чертовски ненавидел это слово. Любовь. Она испоганила его. Извратила его во что-то бессмысленное и лишённое его главного определения.

— Тебе не нравится у нас дома? Я так противна тебе?

Да. Она пробудила в нём все самые отвратительные чувства. Её руки, скользящие по нему, выворачивали его живот наизнанку.

Он сглотнул желчь, подступившую к горлу. К его ужасу, его тело, как всегда, отреагировало само по себе — в бессмысленной борьбе против разума.

Господи Иисусе, в некоторые дни смерть казалась милостью.

Он ненавидел себя, своё тело за ответ на её прикосновения — единственное что было его, это напряжение в его животе, которое бурлило от его ярости и мерзкого ощущения осознания того, что это неправильно.

Её ногти впились в его плоть.

— Кто такая Джина?

— Чт…?

Удар кулаком в лицо отбросил его голову в сторону. Её проклятия эхом разнеслись по душу.

— Кто она?

Желание нанести удар заставило его пальцы согнуться. Однако связанные самцы не могли ударить своих пар. Не только из вежливости, но и потому, что он испытал бы самую сильную физическую и душевную боль, которую он когда-либо испытывал, если бы причинил ей боль.

Тем не менее, в последнее время, ему кажется, такое наслаждение от удара, почти оправдывало риск.

— Никто.

— Ты принадлежишь мне и только мне. Ты же помнишь?

Эта одержимость в её голосе высасывала каждую унцию боли, бурлившей в его желудке.

— Я помню, как меня обманули. — Ещё один удар по лицу заставил его зарычать. — Ты проверяешь мою преданность на прочность, — прорычал он.