Книга Рикошет, страница 8 – Кери Лейк

Мне бы хотелось верить, что, будучи вдовцом, он видел во мне что-то, что отказывалось быть разодранным смертью и страданиями, которые окружали меня, когда я была ребенком. Или отец гордился тем, что воспитал меня упорной.

Только загоревшуюся надежду потушить невозможно. Я знала это, как никто другой. Потому что надежда была всем, за что я цеплялась последние пять лет брака с ублюдком Майклом Каллином.

Вспоминая слова отца, думаю, что он рано начал бояться того, что у меня всегда будет слишком доброе сердце, и что мое желание выискивать добро в других в итоге разрушит меня окончательно.

Как же он был прав.

Надежда позволила змею разрушить стены, которые мой отец годами строил для нашей безопасности, и надежда превратилась в черного скользкого дьявола в личине моего мужа.

Слишком ослепительная улыбка привлекла мое внимание, когда я вошла в кабинет Майкла у нас дома, чувствуя трепет, словно мышь, случайно угодившая в нору к змее. Его глаза всегда были теплыми, приглашающими, несмотря на черноту, которая пряталась в их глубине. И даже когда я увидела, как быстро они превратились в лед, в их способности заманить кого-то после первой встречи был смысл. Улыбка оказалась наилучшим качеством и наилучшей маскировкой, пока его глаза весьма эффективно скрывали беспринципного киллера, который сидел в нем.

На публике Майкл был спокойным, правильным, умиротворяющим, каким и должен быть психопат. Такая же беспристрастная речь, лишенная эмоций и сопровождающаяся точной интонацией, была именно тем, что делало Майкла опасным.

Я села напротив него и тут же ощутила желание глотнуть холодной воды. В тишине мы просто смотрели друг на друга, но едва заметное движение его глаз говорило мне, что он анализировал мое лицо, будто робот, способный различить малейшее отклонение во вселенной.

Темно-карие, почти черные глаза проследили путь вниз по моим рукам, и уголок его губ дернулся вверх в полуулыбке.

— Ты нервничаешь, дорогая. Спустя пять лет я все еще заставляю тебя нервничать?

Яркая вспышка его идеальной улыбки оторвала мой взгляд от этих дьявольских глаз, пока его отцовский тон заставил меня подавить в себе желание скривить губы. Я представляла, как впечатываю кулак в эти зубы, оставляя трещины на его винирах, пока его сломленная маска притворства не будет раскрошена на полу. В конце концов, именно это безупречное лицо, гладко выбритая кожа и теплые приглашающие глаза позволили ему выжить. Без этого он бы умер с голоду. Диета психопата, которая состояла из доминирования, власти и контроля. Единственный способ, с помощью которого Майкл мог достичь такого — это его харизма. Нечто, что он понимал только на поверхностном уровне.

— Я замерзла, — ответила. Зачем давать ему удовольствие думать о том, что спустя столько лет, единственное, что он заставлял меня чувствовать — оцепенение.

Я ненавидела стычки с ним: его попытки заявить о себе, напомнить мне о том, что у него все еще есть власть заставить меня чувствовать себя той слабой девочкой, которой он встретил меня несколько лет назад. Так же, как и он разглядывал меня под микроскопом, словно образец, я изучала его в ответ. Изучала его поступки на том уровне, на каком могла, и в большинстве случаев предвидела их.

Очарование и спокойствие всегда были двумя сигналами опасности.