Книга Бог Монстров, страница 127 – Кери Лейк

Когда он поворачивается ко мне лицом, его широкая обнаженная грудь уже блестит от пота после утренней тренировки, и я едва могу дышать.

В «Титусе в свете рассвета» есть что-то совершенно великолепное. Он — ледяной напиток в душный полдень в пустыне. Тот, с инеем на стекле и идеально квадратными кубиками льда, который просто

умоляет, чтобы его вырвали за язык.

Господи, мне нужно перестать пялиться.

На другом конце двора Юма сидит и грызет бревно, которое он, должно быть, украл из штабеля дров.

Я поднимаю инструмент, который достала из ящика в хижине, — длинную тонкую металлическую кирку с деревянной ручкой, которая, как мне кажется, могла служить ножом для колки льда, и маленькую стальную скобу, которую, как однажды сказала мне мама, обычно используют для скрепления бумаг.

В замешательстве нахмурив брови, Титус переводит взгляд на инструмент, в то время как я подхожу.

— Сегодня мы снимаем эту повязку с твоего горла.

— Что послужило причиной этого?

Я жестом приглашаю его присесть на деревянный стол для пикника под нависающей кроной дерева, подальше от палящего солнца.

— Потому что ты не раб. Ты свободный человек. И я не могу выносить, как это впивается тебе в горло.

— Ты уже вскрывала замок раньше?

— Нет, но я понимаю механику замка. Мне просто нужно посмотреть, как устроен твой замок. Я удивлена, что ты никогда не пытался снять его самостоятельно.

Он бросает взгляд на кирку и обратно.

— Не так уж много тощих инструментов посреди пустыни.

Когда он садится за стол, его лицо оказывается на уровне моих практически обнаженных грудей, и эти янтарные глаза останавливаются на них, светясь невидимым очарованием.

— Кроме того, я иногда забываю, что оно там есть. Если только это не помешает мне. Взгляд задерживается слишком долго, он облизывает губы, как раз перед тем, как я толкаю его голову назад.

Изучая зубцы на маленьком круглом замке, я хватаю его за горло.

— Тебе не нравится, когда тебя держат в уязвимом положении, не так ли?

— Без сомнения, ты могла бы ударить меня этой штукой в шею. Но потребовалось бы всего несколько секунд, чтобы я истек кровью, чтобы раздробить каждую кость в твоем теле. Итак, в чем смысл?

— Вау. Это самая романтичная вещь, которую кто-либо когда-либо говорил мне. И что значит сокрушать каждую кость? Это величайшая демонстрация силы среди альф?

— Это нелегко сделать. Некоторые кости раздавить труднее, чем другие.

— Ты знаешь это по собственному опыту?

— Да. Человек остается живым. Все время в сознании. Он чувствует все.

Что-то в его наблюдениях тревожит, отчего у меня волосы встают дыбом.

— Ты говоришь не с точки зрения того, кто сокрушает.

— Нет.

Вспышка паники поднимается в моем животе при мысли о том, что он где-то лежит, страдая от такой боли, и мой разум возвращается на несколько ночей назад, когда я проснулась от звуков его криков.

— В чем был смысл этого?

— Чтобы измерить, как альфа-гены могут регенерировать кости.

Нет, нет, нет. Это не наука. Это пытка.

Нахмурившись, я сгибаю скрепку ровно настолько, чтобы вставить ее в замок, затем подношу к ней отмычку и нажимаю, чтобы смотать зубья.

— Зачем эти ошейники, если вы были их ценными солдатами?

— Чтобы удержать нас от побега. Чтобы выследить нас.

— Ты сбежал из Калико?

— Да.

— Как? Я слышала, они заперли всех мутантов за непроницаемой стальной дверью.