Книга Бог Монстров, страница 88 – Кери Лейк

— Титус? Я спрашиваю тебя. Почему ты убил его?

Он не отвечает.

Бешенный, кажется, становится все более возбужденным, шипит и щелкает зубами.

— Почему ты убил его! — Мой голос отражается от стены, и я наклоняюсь вперед, кашляя от колючего ожога, который остается в задней части моего горла.

Рейтер выглядывает из своей тени, рыча и щелкая.

И все же Титус не отвечает.

Проходит больше времени. Возможно, в другой день, если боль в моем теле от лежания на бетоне будет что-то значить. Такое чувство, как будто мне в горло засунули носок, ощущение сухой ваты, как будто там ком каждый раз, когда я сглатываю. Рычание на другом конце комнаты — это низкий, гудящий белый шум на фоне непрекращающихся помех в моей голове.

Дверь щелкает и распахивается, и Ремус стоит в проеме, прикрытый охранником, держащим какую-то колющую палку.

— Это правда. Изумление в его голосе наполняет меня одновременно тошнотой и абсолютным облегчением.

— Заберите ее отсюда. Немедленно приведите ее в порядок и накормите.

Рычание усиливается, когда двое охранников следуют за тем, у которого палка. Они переплетают свои руки под моими, и бетон царапает кончики моих пальцев, когда они вытаскивают меня из камеры. Только когда я отхожу от этого, Бешенный бросается на того, у кого палка, и при первом же ударе она шипит и замахивается на него. Прежде чем охранник успевает сбежать, Ремус захлопывает дверь, запирая ее, чтобы охранник не смог сбежать.

— Эй! Эй, подожди!

Рычание становится громче, и звуки рвущейся плоти отдаются в моем позвоночнике мучительным напоминанием о том, что это могла быть я, в то время как Ремус стоит надо мной, с любопытством склонив голову набок.

— Значит, это не потому, что он не был голоден. Нахмурившись, он машет рукой перед носом и давится в ладонь.

— Боже милостивый, от тебя пахнет мочой. Мы приведем тебя в порядок, а потом нам с тобой будет о чем поговорить.

Надо мной клубится пар, когда Айяна, сестра Лизбет, выливает ведро кипятка в ванну, которая уже остыла за последние полчаса. Я сижу, подтянув колени к груди, мои мысли сосредоточены на Уилле и скомканных простынях, по которым мне теперь придется карабкаться в одиночку. Реку мне придется преодолевать в одиночку, вместе с любыми существами, которые могут скрываться в окружающем лесу, который тянется вдоль каждого берега. Однако я готова пойти на риск, чтобы покинуть это место. С чем бы я там ни столкнулась, это будет намного лучше того, что задумали Ремус и Агата.

— Я не давал тебе разрешение! Я не давал тебе полномочия! В соседней комнате Ремус кричит на Агату, как он делал последние двадцать минут.

— Я говорил тебе, не так ли? Она Избранная. Она родит моего ребенка!

— Она не девственница, Ремус! Она говорила тебе, что трахалась с солдатом?

На данный момент меня даже не волнует, что она ему рассказала. Меня вообще ничего не волнует.

— Она могла бы трахнуть весь взвод, пока носит моего ребенка.

— Тебе следовало подержать ее в той камере еще одну ночь. Я гарантирую, что наш дядя разорвал бы ее на куски к утру. Тогда ты бы увидел, что она не такая особенная, как ты думаешь.

— Ты ревнуешь. В этом все дело. Ревность. Слепая, невежественная ревность!

Я прижимаюсь лбом к сложенным на коленях рукам. Моя мать назвала бы это холодное, оцепенелое состояние посттравматическим стрессом. Она сказала мне, что мой отец однажды перенес это, будучи молодым солдатом, после рейда.