Книга Оборотни Аррет. Когда рушатся стены, страница 100 – Анастасия Максименко

Хохот тотчас стих. Адриана я нагнала на заднем дворе дома, отыскав в недавно построенной крытой беседке. Ворвавшись внутрь шипящей кошкой, встала как вкопанная, находя огонька, с ласковой улыбкой качающего сверток. Он приложил палец к губам и махнул мне рукой. Сбитая с толку, подкралась к мужчине, заглядывая под ткань, где посапывал маленький серебристый лисенок. Боже, какая прелесть.

— Это, конечно, не фамильяр, но тоже будет хорошим другом. Он твой, любимая.

— Мой? — растерялась. — Правда?

— Самая что ни на есть.

— Спасибо, любимый!

— Извини за шутку. Это я всех подговорил.

Отмахнулась.

— Ничего, прокляну и забуду. Иди ко мне, мой сладенький, — забрала лисенка из рук опешившего мужа. — Я назову тебя Ливи.

И пусть нам еще следовало узнать, кто тот самый глав-гад, мне ― смириться с тем, что память близких так же, как и у Адриана, все-таки подверглась изменениям и многие фрагменты абсолютно все знакомые со мной безвозвратно забыли, отделались мы, как говорится, легким испугом.

Возвращаясь к человеку, непонятно за что проклявшему меня – у меня имелись догадки. Точнее сказать, когда стало известно, что ни одна пуговица не зажглась, остался всего один кандидат на роль проклятийника и подходящий, как бы это ни было прискорбно и даже немножечко больно, по всем параметрам. Но чтобы убедиться в своих подозрениях, мне требовалось связаться с отцом. А пока, пока я умилялась Ливи, завтракала с прощенным Адрианом в беседке, гуляла с Ариадной и Шером, украдкой сканируя их на родство, потихоньку возвращала себе душевное равновесие и в целом была весьма счастлива.

Адриан

Мне не спалось. Чудо, уставшая после чувственной неторопливой близости, сладко посапывала, свернувшись калачиком, при этом крепко прижимала к груди умиротворенно спящего лисенка. Перед сном из-за звереныша мы с ней едва не поругались, я был категорически против, чтобы животное спало с нами в постели, а вот Льянка, засранка, ни в какую не соглашалась оставить животину на ночь в новенькой лежанке, якобы бедненькому лисенку будет холодно и одиноко, он же маленький. А ты, Адриан, просто черствая задница. Приплыли, млин. Что поделать, пришлось уступить. Спасибо, хоть во время секса животное было сплавлено обрадованной такому умилительному подарку сестре.

Мое персональное рыжее чудовище завозилась, потерлась лицом о голову недовольно фыркнувшего лисенка и перевернулась ко мне лицом, умудрившись захватить с собой и лиса, довольно выдохнула, продолжая видеть сладкие сны.

Бесшумно присел, оперся спиной на изголовье постели, согнул ногу в колене. На часах без семи минут три утра, сна – ни в одном глазу. В голове легкий сумбур после бл*ядского, простите за мой фарианский, проклятия. Некоторые фрагменты из нашей с чудо жизни, как бы ни было прискорбно, я не то чтобы не помнил, но они были словно подернуты пеленой. Периодически в голове мелькали неясные образы, но ухватить забытое за хвост не удавалось. Ладно, по большому счету ― плевать. Если не помню, значит, не столь важно. Могло быть и хуже.

Потерев лицо ладонями, взглянул на тумбочку, где покоилась шкатулка с артефактами. Пустышки. Стиснул зубы, медленно выдыхая злость. Хотелось ругаться, матом, много. Вот как так, а? До сих пор тошно. Так, все. Голова и без того малость дурная. Пойти, что ли, размяться, хоть мозги прочищу. Поцеловал чудо в висок. Мягко ступая, захватил из шкафа треники, из кабинета ― ключ и, кинув на пару быстрый взгляд, бесшумно вышел наружу. В бункерной, задав быструю рукопашную тренировку девятого уровня, замер посреди помещения, настраиваясь, прикрыл глаза, слушая монотонный отсчет до ее начала. Как только система оповестила о начале, ринулся в бой.