Книга Оборотни Аррет. Когда рушатся стены, страница 55 – Анастасия Максименко

— Начни с того момента, как вы оказались в самолете, точнее, с того, что там произошло. Самолет затонул, мы так и не поняли, что на самом деле с вами случилось.

— Ох, мой родной, мы с папой, признаться, сами не поняли. Мне по факту нечего по этому поводу говорить. Вроде бы случилась какая-то неисправность или… — мама запнулась, нахмурившись, ее взгляд застыл, концентрируясь на одной точке, она мотнула головой. — Не знаю. В голове все урывками: самолет тряхнуло, сильно тряхнуло, а затем мы… Затем мы падали, долго… Очень долго. Или мне так казалось. Я не могу сказать.

— Мам, в чем дело? Я же вижу, ты не договариваешь. Дело ведь не в стрессе, ты не помнишь не только потому, что твое сознание вытиснуло произошедшее, собственно, у нас это так не работает.

Мама протяжно вздохнула и опустила голову, ее пальцы дрогнули.

— Ты прав.

Я вопросительно поднял брови.

— Видишь ли, Адриан, — мама повернулась ко мне лицом, — дело в том, что до недавнего времени мы с твоим папой вообще не знали, кто такие и кем являлись на самом деле все эти годы.

Ошеломленно моргнул.

— Что?

Эсмин Фоксайр отвернулась.

— Память начала возвращаться всего несколько месяцев назад. В первый раз это был сон. Яркий, красочный. Я и твой папа в красивом большой доме, скульптуры, много скульптур, ты, с улыбкой заглянувший в мраморную беседку под красной черепицей, я там рисовала… И моя девочка, в легком белом платье бегущая по лесу босиком, а в волосах васильковый венок, который для нее сделал ты своими руками.

Губы дрогнули в слабой светлой улыбке, одной рукой прижал маму за плечо, опустил голову на ее, выдыхая.

— Ты нас потом журила, что Рия испортила платье.

Женщина улыбнулась сквозь слезы.

— Глупость какая, платье. Боже, иногда мы были такими глупыми. Если бы мы тогда не отправились на этот идиотский прием, эти годы мы с Даном провели с вами, в спокойствии и в кругу близких, а вышло…

— Не вини себя, прошлого, мам, не вернешь. Главное, что вы на самом деле живы, остальное ерунда.

— Боюсь представить, как отреагирует на все это моя ранимая девочка, — прошептала родительница, на что я иронично усмехнулся.

— О, поверь, мам, Ариадна уже давно далеко не та наивная и ранимая, Риины зубки кого и что угодно перекусят.

Лисица удивленно хмыкнула.

— Значит, ты хорошо ее воспитал.

— Может, не идеально, но за нее можешь не переживать. А ваши воспоминания, что еще вы помните, кстати, ты никогда не называла папу таким именем, только Адан.

— Адан? Надо же, — хмыкнула мама и на мой вопросительный взгляд покачала головой: — Здесь твоего отца зовут Эданом, он помнил свое имя именно так. Эдан. Фамилию нам дала администрация Минэра, ведь кроме своих имен мы не знали о себе совершенно ничего.

— Странно.

Мама кивнула.

— Многое слишком странно. Оказавшись в Минэре, мы очнулись с Даном недалеко от ратуши ранним утром, были растеряны и, что уж там, испуганы. Хорошо хоть, понимали, кем мы друг другу приходимся, знали о том, что не люди, имена, да, еще какие-то мелочи, остальное – чистый лист. Нас признали как беженцев с некой Дарсарры, почти на все вопросы инквизиции мы отвечали утвердительно, кроме компрометирующих. Ты спросишь, как мы поняли, какие вопросы каверзные, ну, когда у тебя спрашивают по поводу некого ордена и состоим ли мы в нем, лучше говорить категоричное нет, как и о неком воровстве, и остальное тоже, по мелочи. Нас, кстати, обыскали, нашли, по словам инквизиторов, допотопные телефоны, к тому же неработающие. Затем выделили из казны небольшую сумму, определили в жалобный дом. Это специальное место для людей как мы, с примерно похожей ситуацией. А через неделю снабдили рабочими местами, в общем, все оказалось не так плохо.