Книга Оборотни Аррет. Когда рушатся стены, страница 82 – Анастасия Максименко

— Все в порядке. Я сама бы не рискнула. Насчет перемещения...

Я переглянулась с мужем.

— Мы можем попробовать договориться с кураторами и взять несколько выходных. Например, следующие выходные и плюс понедельник-вторник, четыре дня здесь, а на Аррет целых двенадцать! Адриан, что скажешь?

— Теоретически это возможно, и в целом поддерживаю идею Ульяны.

— Раз уж все так, мне есть что вам сказать еще, — пробормотала и без особых подробностей выложила о своих мучающих кошмарах и заключила: — Это могут быть просто сны, но уж очень все какие-то запоминающиеся и реалистичные.

— Почему ты мне не рассказывала? — сухо спросил отец. Эсмин и Эдан смотрели сочувственно; Хинис ― с легким осуждением, поддерживая папу; Адриан просто поддерживал меня и мысленно, и физически – держал за руку, прижимаясь бедром к моей ноге.

Развела руками. Об этом я вообще как-то не думала.

— Ясно, — недовольно буркнул папа, явно разочарованный моими умственными способностями. — Подойди. Есть способ проверить твои опасения.

Озадаченная словами вейдара, поскольку никаких таких способов не знала, покорно подошла. Отец попросил опуститься на колени и расслабиться. Когда я сделала так, как он сказал, достал из кармана складной серебряный ножик, полоснул себя по руке и положил окровавленную ладонь мне на макушку. Голову неприятно запекло и слегка закружило. Невольно проявился ведьминский лик. Со стороны Адриана раздалось глухое низкое предупреждающее рычание, на которое никто не обратил внимания.

Спустя некоторое время отец подсунул свою руку мне под нос, выдавая инструкцию:

— Теперь лизни ладонь, если кровь будет соленая – значит, сны ничего не значат и твои страхи напрасны, если сладкая – на тебя навели непростое проклятие, если с дымом и железом – значит, опасения не беспочвенны.

Под гробовое молчание, коснувшись подставленной ладони кончиком языка, растерла его о небо, и дыхание на секунду перехватило.

— Говори, дочь!

— Сладкая, — выдавила из себя, ошеломленно поднимая к отцу голову. Затем к Адриану. — С привкусом дыма, огня и железа.

Вейдар Лисов грязно выругался.

— Отец, что это за проклятие?

— Огненные слезы.

Нахмурилась, копаясь в памяти.

— Что-то определенно слышала, но не знаю сути.

— Ты и не должна. «Слезы» ― темное верховное проклятийное, однако оно направленно не на уничтожение, а на тотальное забвение.

Адриан напрягся, сильно напрягся. Перехватил меня поперек талии и пересадил к себе на колени, утыкаясь носом в затылок. Да и я сама напряглась.

— Ну-у-у-у… Забвение – не так страшно, правда? Все можно исправить, кроме смерти.

— Так-то оно так, да не совсем. Не страшно, если только забудешь не ты, а тебя, все, кем ты особенно дорожишь, — мрачно усмехнулся отец. — Именно это ― самая мучительная пытка.

Теперь, не стесняясь никого, ругалась уже я. Твою ж стекляшку, если бы Адриан меня вдруг забыл, я бы чокнулась, или Ариадна, или девочки, или папа. Ох, мамочки! Я была в ужасе и растерянности, совершенно не понимая, кому понадобилось меня проклинать, да еще и таким жестоким способом. Надо же, чтобы зацепило всех, абсолютно всех, кто мне дорог. Это же кто с такой извращенной фантазией?

— Родная, ты знаешь, кому так нагадила?

— Понятия не имею. Вроде никому. А почему огненные слезы?

— Во время активации проклятия, в момент стирания из памяти самых близких, у проклятого из глаз льются горячие слезы лавового оттенка.