Книга Таверна с проблемами для попаданки, страница 2 – Злата Уютная, Мария Минц

– Денег моих захотел, да? – выкрикнула я, – А вот не получишь ни шиша! На что я, по-твоему, жить буду? У меня одна пенсия уходит на…

Я хотела поставить наглеца на место, но на середине фразы внезапно осознала, что мой голос резко изменился. Он стал более звонким и мелодичным, и в нем чувствовалась небывалая бодрость и молодость.

От такого поворота событий я оцепенела. Так и застыла, пялясь на мужчину, который точно таким же ошарашенным взглядом сейчас пялился на меня. Небось, тоже удивился, что старушка может говорить таким дивным голосом. Ну или ему просто никто никогда в жизни отпора не давал.

Я поднесла руку к горлу и не поверила тому, что ощутили мои пальцы.

Что? Как это возможно?!

С огромным удивлением мои пальцы ощутили молодую упругую кожу шеи.

Я перевела взгляд на свои руки и зажмурилась.

Это наваждение, иначе и быть не может. Ну или ты, Алевтина Сергеевна, сошла с ума.

Но сколько бы я ни жмурилась и не хлопала глазами, оно не спадало.

Все ещё не веря своим глазам, я вовсю рассматривала свои хрупкие бледные руки с тонкими аккуратными пальцами и необычайно нежной кожей. Куда только делись морщины, коричневый загар, полученный от каждодневного ухода за моими грядочками? Куда ушли грубые мозоли от лопат и граблей, застарелый шрам на ребре ладони от разбитого цветочного горшка? Такие руки у меня были в двадцать лет.

При воспоминании о разбитом горшке, оставившем мне шрам, у меня тут же возникло более свежее – о разбитой только что банке смородинного варенья.

Почему я так внезапно про него подумала? Да потому, что именно с него всё и началось!

О том, что у меня как раз осталась пара банок с прошлого года, я вспомнила, когда ставила чай. Стоило мне представить их себе, как во рту тут же поселился восхитительный сладковато-кислый вкус спелых ягод, а ноздри уловили запах далёкого лета.

Делать было нечего, пришлось спуститься в подвал. Надо сказать, я побаивалась проделывать такое в одиночку: уж больно лестница вниз была крутая, а лампочка там постоянно мигала, и приходилось каждую ступеньку нащупывать на свой страх и риск.

А мне уже было далеко не двадцать, чтобы легко скакать вверх-вниз. И даже не сорок.

Но бешеное желание поесть варенья пересилило. На моё счастье, лампочка любезно подсветила мне путь, и спуск прошёл хорошо.

Заветная баночка нашлась среди батареи пыльных пузатых трёхлитровок с солёными огурцами. Но стоило только взять баночку с полки, как из-под ног вдруг с писком метнулись несколько чёрных комков, и я вскрикнула от неожиданности.

– Вот заразы! Брысь!

Кота мне надо, в который раз с сожалением подумала я. Хорошего такого, который быстро навёл бы порядок в этом мышином царстве.

А если бы у меня был кот, как бы я его назвала?

Васька? Барсик? Хотелось чего-то более необычного и запоминающегося. А что, если…

И тут лампочка решила, что пора перегореть. Над головой раздался сухой хлопок, и погреб затопила чернильная тьма. Почему-то стало трудно дышать, словно из помещения разом выкачали весь воздух. Из рук тут же вылетела моя дорогая баночка и разбилась вдребезги, обдав ноги прохладными брызгами. Воздух тут же заполнил сладковато-терпкий аромат смородины.

Я отшатнулась, боясь наступить на стекло, стала в панике шарить руками по стенам. К чёрту это варенье, мне бы сейчас отсюда выбраться. На ощупь я добралась до лестницы и, согнувшись в три погибели, прощупывая каждую ступеньку, приянлась подниматься.