Книга Между делами, страница 139 – Вэнди Джинджелл

Я не стала дожидаться, пока он повторит: я и мой рюкзак, мы вскочили на ноги и вышли из отделения доставки, воспоминания плотным потоком хлынули в моё в горло, в голову, в глаза. Меч был со мной, но, прежде чем мои ноги коснулись тропинки, он снова превратился в зонтик, и я побежала, бежала не разбирая дороги.

Я не знаю, куда я шла и как я туда попала, но оно было маленьким и влажным, и в нём была какая-то зелень, которая заглушала городской запах и пыталась наполнить мою голову мирными мыслями. Я развернула зонтик перед собой, ярко-желтый, и он завертелся у меня перед глазами, пока не превратился в огромную, притягивающую гравитацию дыру, в которую я и свалилась.

Я вспомнила.

Я вспомнила, как мои родители трясущимися руками заталкивали меня в мою комнату, а снизу доносились угрожающие и яростные речи.

— Вы не можете отказаться от контракта! Кто защитит вас, если вы откажетесь от нашей помощи? Неужели вы думаете, что это маленькое слабое создание добьётся успеха в испытаниях?

— Нам не нужен трон, и нам не нужна защита. Мы не продадим вам нашего ребёнка.

— Если вы не продадите его нам, то однажды обнаружите, что он так же мёртв, как и другие.

— Это лучше, чем отдать её душу такой группе, как вы. Мы защитим её по-своему: нам не нужны ваши деньги или ваша защита.

Я вспомнила, как однажды на улице, по дороге домой из супермаркета, мужчина с лицом, похожим на лицо мухи, уставился на меня своими огромными глазами и сказал: «Это тот самый ребёнок. Заберу его».

Я была погружена в мир, который выглядел так, словно я видела его сквозь дно банки, со странными закруглёнными краями и небом не того цвета, травой с не тем запахом, тенями не того оттенка.

Меня передавали из рук в руки мужчины и женщины, у которых было слишком много рук и острых зубов, которые кричали; жестокие щипки, чтобы заставить меня остановиться, а когда это не удалось, откровенное избиение.

Я вспомнила… Я вспомнила, как комната превратилась в хаос криков и крови, когда мой личный кошмар проложил смертоносную дорожку от двери прямо к центру комнаты, а я лежала избитая и почти без сознания на кровати, а вокруг него, когда он приближался, разворачивалась рукопашная схватка.

Я вспомнила, как выволакивала своё изломанное тело из комнаты на окраине этого ужасающего вихря, как, спотыкаясь, выбралась на улицу и чуть не угодила под автобус где-то в Кингстон-Бич.

Я ввалилась в тот автобус, и каким-то образом никто меня не заметил — или, может быть, никому не было до меня дела — и я больше не двигалась, терзаемая болью от тряски автобуса, пока он не остановился в конечном пункте назначения и больше не двигался.

Где-то в глубине своих воспоминаний я увидела жёлтый цвет и ухватилась за него: я хотела выбраться. Я больше не хотела этого видеть. У меня не было воспоминаний о Чемпионах, потому что у меня не было чемпионов — у меня были похитители. Мои родители отказались продать меня, не позволили использовать в качестве пешки в чужой игре, и Запредельные украли меня и забрали в За вместо того, чтобы сдаться.

Когда слёзы утихли, и я снова безучастно уставилась на жёлтый холст, в моей голове снова начали появляться реальные мысли. Мои родители не просто решили умереть за меня, они также отказались продать меня. Я была так дорога им, что они предпочли продать себя, а не меня; предпочли умереть, чем позволить мне умереть за них. Было ли мне позволено разрушить эту жертву, поступив по-своему, независимо от того, привлеку я их убийцу к ответственности или нет — или что бы за этим ни стояло в За?