Книга Между королями, страница 8 – Вэнди Джинджелл

Атилас прибыл в штаб-квартиру человеческой группы, и больше всего в его голове крутилась мысль о билете на возвращение: устранить человеческие факторы риска. Эта мысль не покидала меня, витая в суматохе, царившей в голове Атиласа, и наконец я поняла, почему обрывок мысли, ставший билетом на возвращение: смерть питомца была так близко и так часто наталкивалась на первую мысль.

Это был тот самый день. Это был день, когда Атилас пытался убить меня, а затем отправился убивать всех наших друзей-людей, чтобы обеспечить своё безопасное возвращение к отцу Зеро.

Я была здесь не для того, чтобы наблюдать за воспоминаниями или пытаться выяснить, почему он сделал то, что сделал, но я всё равно не могла не обратить более пристального внимания на то, что происходило в окружающем меня сознании. Если я ожидала, что почувствую от него хотя бы слабое чувство печали или стыда, то была разочарована. У меня не было достаточных связей, чтобы легко воспринимать происходящее, но я могла чувствовать эмоции, наиболее близкие к разуму Атиласа, и в них не было ничего, кроме определённой холодной решимости довести дело до конца. Должно быть, он только что отошёл от попытки убить меня в моей комнате, и в нём не было ничего, что могло бы свидетельствовать об этом: ни сожаления, ни стыда, ни печали из-за того, что ему пришлось сделать что-то, чего он не хотел делать.

Всё, что я чувствовала, — желание выполнить работу быстро и настолько качественно, чтобы не осталось никаких сомнений в факте гибели людей. Я последовала этому побуждению, этой решимости, чтобы посмотреть, связано ли это с приказом Лорда Сэро — нерушимым приказом, который он не мог не выполнить, — и нашла именно то, чего боялась.

Это не был прямой приказ. Лорд Сэро даже не знал об этом, не говоря уже о том, чтобы отдавать условные приказы. Сам Атилас считал, что было бы намного проще вернуться к старому Лорду Сэро, если бы смерть Питомца и смерть людей стали знаком доброй воли. Это было бы чем-то, что могло бы компенсировать все возможные промахи в прошлом.

Я позволила мысли о возможных промахах в прошлом промелькнуть у меня в голове, не придерживаясь этой темы. Глупо было надеяться или бояться, когда дело касалось Атиласа и его мотивов.

Почему я должна бояться услышать точный ответ, который был наиболее вероятным? Почему я должна ожидать чего-то другого от фейри, убившего моих родителей, друзей и почти всех, кто меня окружал? Почему я позволила маленькой, болезненной надежде на то, что Атилас не смог сделать ничего, кроме того, что ему было приказано, вырасти в моём сердце, когда я должна была ненавидеть его, выбросить из головы и сосредоточиться на друзьях, которые всё ещё были живы?

Атилас не должен был ничего значить для меня, потому что я была для него абсолютно никем. Хуже, чем ничем — я была временной остановкой и временным союзом, который был построен на лжи, чтобы продержаться до тех пор, пока он не сможет вернуться на своё собственное место. И смерти моих друзей-людей были не чем иным, как приведением в порядок всех незавершённых дел, что облегчило бы жизнь Атиласу, когда он вернётся к Лорду Сэро-старшему.

«Выровнять дорогу» — вот слабая мысль, которую я откуда-то уловила, и она сделала меня такой усталой и несчастной, что я, должно быть, совершила какое-то движение в физическом мире. Я почувствовала тепло вокруг своей левой руки и подождала, пока оно впитается, прежде чем отстраниться от собственного тела и погрузить себя и Атиласа поглубже в воспоминания.