Книга Падшая в академии. Крылья для беглянки, страница 145 – Алекс Найт

Рибун воспринял моё желание покинуть академию с неудовольствием, но и запрета на мои перемещения не было, потому ему пришлось согласиться. Только было и условие: они предварительно проверят маршрут нашего следования и помещения лавки. Октавия тоже решилась на разговор и даже разрешила обыск. Через полчаса после ужина мы отправились в лавку. К счастью, она находилась всего в десяти минутах ходьбы от академии.

Лавка расположилась на первом этаже старинного здания, включала несколько богато обставленных помещений с выставленными за стеклянными стеллажами редкостями из соседних стран. Внутри было несколько посетителей, с которыми работали приветливые служащие. Октавия ожидала нашего появления в первом зале у входа. Девушка сидела, сгорбившись, на тёмно-бордовом бархатном диване. Веки её опухли и покраснели, словно последние два дня она только и делала, что плакала. На губах алели мелкие ранки от укусов и кровоподтёки. Её платье измялось, на манжетах темнели тёмные пятна от еды и напитков, будто она не снимала его неделю. Посмотрела на неё и мне стало не по себе. Снова напомнило о себе чувство вины, словно это я стала причиной её состояния.

– Октавия, – пролепетала я онемевшими губами.

– Вот и вы, – кивнула она, глянув на меня затравленно, а потом вдруг подскочила на ноги, сжала ладони в кулаки, приблизилась и яростно прокричала мне в лицо: – Это всё ты! Это ты виновата!

– Ты что? – опешила Айлин, выступая между нами. – Кассия не знала, что у Дороса кто-то есть. Он ей не говорил.

Октавия посмотрела на неё в замешательстве, словно на душевнобольную, но вдруг снова вся затравленно сжалась и отступила, обнимая плечи руками.

– Расскажи ей всё, что ты говорила вчера, – попросила Айлин. – Кассия пытается разобраться.

– Дорос очень красиво ухаживал, – отрешённо улыбнулась Октавия искусанными губами, глядя на стеклянные двери лавки. – Маленькие сюрпризы, подарки. Просто так, не для того, чтобы произвести впечатление, а от души. Он рассказывал, что любил так радовать маму. Рядом с ним я чувствовала себя особенной. А кто бы не почувствовал? Легат обратил на меня внимание. А я даже не из благородных, – улыбка её исказилась, стала мрачно-злой.

За нашими спинами раздался звон колокольчика. В помещение стремительно вошёл Дорос. Показалось, он приземлился прямо у входа, да так и ворвался сюда по инерции движения. Волосы пребывали в беспорядке, крылья, бордовое и чёрное, ещё трепетали за его спиной. В глазах мерцали искры потухающего пламени.

– Я так любила его… до сих пор люблю, а он меня не любил. Вечно где-то пропадал, изменял, а когда…

– Разговор окончен, – отрезал Дорос, взмахнув рукой. – К чему этот спектакль? Ты сама не устала от своих фантазий? – выговорил он ей, приблизившись.

– Фантазий? Будто я это всё придумала, – рассмеялась она, но по её щекам побежали слёзы. – Ты разрушил мою жизнь.

– Нет, Октавия, ты её сама разрушила, и по моей тоже пронеслась ураганом. Но я зря воспринимал это чрезмерной эмоциональностью. Похоже, это уже болезнь. Я поговорю с твоими родителями по поводу лечения. Границы открыты, демоны смогут тебе помочь.

– Ты решил выдать меня за сумасшедшую? – она вновь рассмеялась, лающе, надрывно.

И действительно выглядела душевнобольной, особенно на фоне собранного и серьёзного Дороса.