Книга Фрейлина Её Величества, страница 5 – Дия Семина

Вздыхаю и делаю максимально огорчённое лицо, надеясь, что бескрайняя любовь Матвея Сергеевича и в этот раз даст волю чувствам и он простит мою выходку, ведь никто не пострадал.

— Вероника, милая, я прекрасно понимаю твои чувства, хотя и приятно удивлён им. Тебе так нравится Артемий? Неужели ты влюблена? — на слове «влюблена», он сам смутился, не так, наверное, хотел со мной провести этот разговор. Или дело совсем в другом, но всё равно начинаю ликовать, кажется, я смогла вывернуть разговор в сторону «розовых грёз». Но рано, очень рано я порадовалась…

Киваю, вздыхаю и улыбаюсь, потому что сейчас даже упоминание о Тёме делает из меня «счастливую дурочку».

— Да, как можно не влюбиться в него!

— Но ты похитила князя с бала, и это бы не так страшно, но ты переместила его в тот другой, опасный мир…

Вспыхиваю щеками и ушами, как маяк, спалилась, не успев начать оправдания.

— Дочь, это преступление. Артемий — один из десяти адептов, носитель магии нашего царства и очень важен для общества. И ты невероятно важна, но ты подвергла Его Сиятельство опасности.

— Но об этом никто не знает, или… зна-ет…

— Теперь знают, и нет, не он сдал тебя, за ними постоянно ведут магическое наблюдение, некий заговор, как колокольчик на кошке, звенит постоянно, а если стихнет – значит, что-то случилось. Представляешь, какой переполох ты сотворила?

Меня придавило ощущение панического страха, я сделала нечто такое, за что действительно могут наказать и серьёзно.

Отец встал из-за стола, сделал по своему обыкновению несколько шагов по кабинету, заложив руки за спину, и, наконец, решился.

Указал на красную папку с экстренно важной перепиской.

— Сегодня рано утром нам принесли сообщение из дворца. Одно письмо мне, второе тебе лично.

Моё сердце заледенело, звякнуло и рассыпалось на осколки от страха. Это уже серьёзно, даже не порицание, и не выговор, даже не лишение стипендии. Отец не стал бы так разговаривать со мной ранним утром и без мамы. Очень не хочется брать в руки шикарный конверт с сургучной печатью.

— Умоляю, хоть намекните? Меня ссылают? Выгнали из университета? — теперь передо мной либо обвинитель, либо адвокат, но умеет отец делать непроницаемое лицо. Хоть бы взгляд или намёк…

Дрожащей рукой беру богатый конверт, на котором только страз не хватает и не могу вскрыть сургучную печать.

— Открывайте, моя дорогая, у меня мало времени, после завтрака я срочно уезжаю в министерство.

Печать щёлкнула и поддалась, разворачиваю бумагу и читаю.

С первого раза не поняла, посмотрела на отца, но он всё также непроницаем.

Читаю снова короткое послание и вздыхаю. Лучше бы ссылка, честное слово.

— Меня берут младшей фрейлиной в свиту Её Величества царицы Марии Николаевны? Но папа, это же муштра хуже, чем в армии. С утра до вечера, а у меня ещё два года учёбы. Может быть, можно хоть как-то отказаться. Тем более Тёма поставил на мне печать, запрещающую прыжки, я и так наказана! Буду сидеть, как мышка в норке, честное слово…

— Он всё же решился, хоть кто-то в нашей семье делает решительные шаги для вашего спасения.

Отец снова говорит со мной на вы, и довольно сурово, но в голосе появились тёплые нотки, такой он и есть, наш обожаемый Матвей Сергеевич, не может долго быть строгим.

Счастливо улыбаюсь и признаюсь:

— Да, заклеймил как собственную лошадь. Ой, грубо сказала, но я же теперь и правда, как на привязи.