Книга Кроличья ферма попаданки, страница 12 – Дия Семина

— Ей же там ребёнка кормить нечем, или она оленя завалила кочергой? — он бы и не удивился.

— Оленя не видел, но у неё деревенская семья выгружалась, они ей привезли помощь, и кур новых, и вещи, и утварь, так что не извольте беспокоиться. Но вот обратно-то мы до развилки вместе ехали с Фёдором-то и его женой. Вот они мне кратко-то и сказали.

— Да что сказали-то, не томи! — нерв сдал, и Архип возмутился медлительностью старого лакея.

— Да муж у неё, вроде как что-то украл ценное у каких-то людей, может, деньги или ещё что и сбежал за границу. А барышню с ребёнком обобрали до нитки, сюда выслали помирать или сама сбежала, спряталась от кредиторов. А стоит ей хоть какую копейку заработать, отберут… дело тёмное, совершенно непонятное.

— Та-а-а-ак! Это откуда у нас такие законы появились, чтобы невинную женщину за преступления мужа наказывать?

— Да откуда ж нам знать, может и есть, ей долговая яма светит, может, ещё ради малышки и пожалели. Так с корзиной что делать?

— На кухню верни. Потом поеду к ней сам, надо это дело разведать, что-то мне такие хитросплетения не нравятся.

— Ну, я пойду…

— Пойди, а у нас завтра же посыльный в город едет?

— Так точно, его светлости свежих роз, и продуктов деревенских отвезём.

— Тогда пусть не забудет письмо важное забрать.

Фома поклонился и вышел. А Архип Романович крепко задумался.

— Вот чёрт! Замужняя, муж подлец, теперь жениться на такой нельзя. Тут уже дело серьёзное. Эх! Такая женщина пропадает, такая женщина…

Пришлось садиться за рабочий стол и сочинять обстоятельное письмо к своему старому другу – стряпчему. Есть в характере Архипа Романовича одна черта, вечно не дающая покоя, как какую загадку встретит, тут же нестерпимое желание докопаться до истины. Кабы не обстоятельства, в сыщики пошёл бы.

Задумался на некоторое время и решительно изложил суть вопроса.

— Посмотрим, что там за дела эдакие, и какой такой муж, а то вдруг уже вдова, а я тут переживаю!

На удивление жизнь вдруг начала налаживаться. Мне показалось странным, что в таких условиях Алёна не смогла хоть как-то приспособиться. Могла же в деревню к людям выйти. Даже просто предложить раза три в неделю за еду и вещи преподавать детям грамоту.

Деревня-то оказалась зажиточная. Там типа коммуны, но они таких слов не знают, вольные люди, земля принадлежит им, да налог чуть больше, но они живут вполне хорошо. И дома крепкие, и хозяйство у всех такое, что наши бы фермеры позавидовали.

Мы туда прогулялись с дочкой за молоком и сметаной, какую мне любезно предложила Агафья, оказалось, что через реку, да по тропинке, в противоположную сторону от графского имения – всего полчаса идти, километра два-три. А по дороге вокруг все шесть. Уж три дня голодать, да в город потащиться вместо того, чтобы помощи попросить, это прям очень странно.

Появилось у меня как-то догадка, что проблема Алёны в разбитом сердце, не голод и холод её добили, а подлое предательство мужа. Уж не собиралась ли она свести счёты с жизнью.

Пристала как-то утром к Ганне с расспросами, но она сказала, что ничего не знает. Но пересказала последние дни в городе, и мне услышанное очень не понравилось.

Оказалось, что последние недели перед трагедией, Алёна с Назаром ругались, он от неё что-то требовал, уж так подступал, просил, умолял, запугивал, а она ни в какую. Что ему надо было, никто толком и понять не мог.