Книга Леденцы босоногой графини, страница 38 – Дия Семина

— Это как я на тебя смотрю? — с вызовом начинаю, опускаю руки и вздрагиваю, потому что он протянул мне на широкой ладони два кольца, мужское серебряное и для меня тоненький перстень из золота.

И когда успел купить.

— С интересом, ты даже на этого Марка так не смотрела, как на меня. Выходи за меня замуж, Наталия-Офелия, пожалуйста!

Беру серебряное простое кольцо, молча надеваю на его палец. И протягиваю ему свою руку.

Сосредоточенно, уже без лишних слов он сделал то же самое с моим колечком. По всем правилам нам надо бы поцеловаться, но принесли заказ.

Наваристая уха, томлёное мясо с перловкой и морковью, горячий сбитень, свежий хлеб.

— Пироги принесу чуть позже, с вашего позволения.

Протёр ложки, вилки полотенцем и откланялся.

Голодные мы налегли на вкусный обед, и Петрович вдруг добавил:

— Но я не думаю, что твой отец мог так поступить. Он вас любил, по-своему, но любил. И я не охотник за приданым, хотя со стороны выглядит именно так.

— Да, выглядит, но в этой ситуации Шелестов ещё больший охотник. Как и княгиня, ты хотя бы искренний.

Ух, как он посмотрел, мой ответ снова воодушевил его, а меня успокоил.

Этот мужчина мне нужен, к сожалению, в этом обществе незаконнорождённые не имеют достаточно свободы, я и с бизнесом могу в любой момент прогореть, это хорошо, что в лавке сразу оплатили за партию леденцов, но всё может сложиться иначе.

Петрович мне очень нужен и дело не про любовь, а про выживание.

Утолив голод наваристой ухой, мы продолжили непростой разговор, и только Миша поочерёдно смотрит то на меня, то на Петровича и молчит.

— С тобой просто быть искренним, я так и думаю о тебе, как только что сказал. С талантом делать из ничего — всё, твоя ценность становится в десятки раз ценнее. И ты очень красивая.

— Пропустим эту часть, раз мы семья, пока нечто непредвиденное не разлучит нас, расскажи мне о себе. Чтобы не было потом сюрпризов. Как подполковник пятого ранга докатился до такого положения в обществе? Взыскание?

Он невесело улыбнулся, вздохнул и решился на откровенность.

— Оно самое. Пошёл против приказа генерала, спас взвод солдат от глупой гибели, получил и взыскание, и благодарность. В армии так бывает. Пришлось из-за скандала подать в отставку с минимальным пансионом, который практически весь уходит на содержание сестры и её двоих детей. Выдать за меня замуж девушку моего сословия ни один родитель не захочет, а ты для меня самая лучшая партия, по любым статьям.

Молча протягиваю руку, крепко сжимаю его дрогнувшие пальцы и улыбаюсь, он не соврал, просто недоговорил сути своего проступка, но только потому, чтобы не стать в моих глазах сомнительным «героем», иногда недосказанность говорит больше, чем многословие.

— Ты мне подходишь, Данила! К сожалению, про себя ничего толком рассказать не могу, потому что память мне действительно отшибло. Вот такая печаль. Только то, что знает Миша, да со слов княгини, что мама — актриса, болевшая туберкулёзом или какой-то другой болезнью, подозреваю, что в родах и умерла. Потому у отца двоякое отношение к Офелии и любовь, и боль.

Миша, наконец, взял слово и прошептал:

— Я слышал, что твоя мама прожила несколько месяцев после твоего рождения. А граф к нам, как и ко всем относился обычно, без заигрышей. И ты сейчас совершенно иная.