Книга Искра Найеры. Мы тебя помним, страница 115 – Магда Макушева

— Скоро Ву уволят, так что пусть его, — фыркнула я, прикладывая ладонь к сканеру и проходя в свой отсек.

Бокс со сладостями был сгружен на стол.

Пищалки предусмотрительно не показывались, то ли опасаясь незнакомого им разумного, то ли просто предпочитая нам не мешать.

Кестор поймал меня в объятья и долго прижимал к себе, словно боясь, что я любой момент могу исчезнуть без следа, и медленно закружил по комнате в некоем подобии танца.

— Я хочу, чтобы ты остался, — произнесла, прекрасно осознавая, что для нас обоих это будет значить мое полное и безоговорочное принятие обоих найеров.

Сначала Ридерона, теперь и Кестора.

Наша с ними связь вспыхивала с новой силой, делая притяжение почти невыносимым и связывая нас настолько крепко, что я просто не представляла иного варианта, кроме как остаться рядом с ними навсегда.

С ними, нашими сыновьями и Майло.

Как это будет?

— Я останусь с тобой, искорка, — ответил мне Кес и подтвердил свои намерения новым, еще более страстным и долгим поцелуем.

Планета Найера, Военно-исследовательская Академия

Ивия Мархос (лье Гру)

Я открыла глаза и с наслаждением потянулась, перекатившись со спины на живот и уткнувшись носом в пустую подушку, еще хранившую аромат Кестора Рейтнотта.

На моих губах блуждала счастливая улыбка, а воспоминания о событиях сегодняшней жаркой ночи вызывали в теле приятное томление.

К сожалению, найеру пришлось покинуть меня ближе к утру, так как сегодня у него и Рида был запланирован сеанс связи с Найератом, на котором администрация академии должна была отчитаться о первичных результатах нашей проверки.

Мне же спешить было некуда, так как за последние дни успела с лихвой перевыполнить план своей работы.

Уловив мое пробуждение, в ногах заворочался Пушок.

Я приподнялась и ухватила меховой шарик, прижимая его к себе.

— А где твой брат, дружок? — спросила пищалку, вглядываясь в сонные глазки зверя.

Обычно оба питомца спали исключительно на моей кровати, прижимаясь к ногам.

К Майло пищалки уже привыкли, поэтому, когда он ночевал со мной, ложились и ему на ноги. Но этой ночью место зоотарца занимал другой, незнакомый зверям мужчина, и они предпочли остаться в своей мягкой лежанке у окна.

Пушок словно прислушался к чему-то, а потом недовольно запищал, пытаясь вырваться из моих рук и невольно царапая меня маленькими коготками.

Пришлось разжать пальцы, наблюдая, как желтое пушистое тельце стремительно скатывается с кровати, перемещается к лежанке, заглядывает туда, а затем начинает пищать еще громче.

Уловив в издаваемых Пушком звуках что-то похожее на панику, я спрыгнула с кровати, стремительно перемещаясь к окну.

— Шуршун, — позвала второго питомца. Но меховой шарик не встрепенулся и даже не дернул лапой в ответ на мой голос, как делал это обычно.

Осторожно вынула зверя из лежанки и посмотрела в его мордочку. Глаза пищалки были закрыты, а маленькое туловище, скрытое под слоем меха, казалось расслабленным и вялым.

Потрогала крошечный нос, оказавшийся даже не холодным, а ледяным, и откровенно перепугалась.

Во время полета на Найеру я прочитала предоставленные на Аваларе инструкции по уходу и знала, что у здорового зверя горячий нос является главным признаком хорошего самочувствия.

К сожалению, вшитый в пищалку контролирующий чип не мог провести глубокую диагностику организма, а лишь сигнализировал мне, что Шуршун жив.