Книга Ведьма. Избранница Волка, страница 51 – Хэля Хармон

Ну а Ольга. Удивленно смотрела на свои пальцы, забрызганные бордовым. Не понимала — как то что лежит перед ней — на белой скатерти — несколько мгновений назад было внутри нее. А эти желтоватые изогнутые дуги — маленькие слоновьи бивни — это что, были ее ребра? А пульсирующий перед ней комок в желтоватом тонкостенном коконе? Тугой, трепетный, натягивающий крупные синюшные трубки, что тянутся из ее груди? Разве может человек видеть собственное сердце.

— Как-то это неправильно… — Валя в ужасе поняла, что слышит Ольгин голос внутри своей головы. Она еще здесь. И губы шевелятся. Но уже там — сердце сделает еще 4 неровных сокращения. И тугая алая струя, что толчками бьет из груди подруги, обесточит ее безвозвратно.

Вечно румяная Ольга была белее некуда.

Андрей медленно сполз на пол и глаза его закатились.

Кажется никто в кафе не успел вскрикнуть. Люди понабирали в рот воздуха, но тут же потеряли интерес. Их взгляды затуманились, и они начали подниматься со своих мест, направляясь к выходу.

— Неожиданно скоро, — ровным тоном резюмировал Семенов, аккуратно поднимая Ольгино сердце со скатерти, — уже второй раз за несколько дней я неверно рассчитал время… Старею.

— Валя, — обратился к ней Юрий, выпроваживая последнего пустоглазого посетителя кафе за дверь, — постарайся дать ей время.

— Я не умею, — еле слышно со слезами в голосе ответила Валя, — но кулон с шеи моментально сдернула, рванула сумку на себя. Достала ручку. Давясь плачем, она начала чертить что-то на белой, окропленной алым салфетке: продольная черта — это что-то холодное. Потом ромб — таким она запечатала дом. Из знака выросла еще какая-то скошенная буква. И еще одна. Рука сама водила по бумаге.

Потом Валя встала и положила красно-белую салфетку Ольге на лоб. Та странно шумно вдохнула. Валя увидела через разверзтую грудную клетку, как розоватые с серыми прожилками легкие Ольги стали светлее и воздушнее. Заполнили изнутри Ольгину грудь. Затем спались. И снова надулись.

Против всех законов природы и здравого смысла — Ольга дышала.

— Ольга, — обратился к ней Семенов, очень аккуратно держа на раскрытой ладони ее сердце — я вынужден повторить предложение, сделанное накануне. Понимаю, у тебя не было времени все продумать и оценить перспективы… Но Валентина вряд ли удержит тебя здесь больше минуты. Будь жива Гелла — у нас было бы часа полтора на взвешенное решение, а так…

Семенов держался абсолютно спокойно. Юрий даже всерьез задумался, не спланировал ли Старший такое.

Да нет. Такого никто не предполагал. Андрей — квелый тощий тюфяк. И вдруг… уничтожитель?! Да еще раскрывшийся так резко.

Белое лицо Ольги было абсолютно серьезным. В глазах ее сквозило эхо тысячи мыслей. От страха, что никогда не станет матерью до сожаления, что придется покинуть Валин дом. Но вот чего там не было — так это панического ужаса перед самой смертью. Прекращением мира.

Она слишком мало прожила, решил Юрий, она просто не в состоянии понять с чем сейчас расстанется.

Ольга лишь согласно прикрыла глаза. И снова открыла.

Семенов приподнялся со своего места. Сердце — на место, между грубо ритмично надувающимися легкими. Потом, с неприятными щелчками, как лапы костяного паука, в грудь погрузились ребра. Алый фонтан уже не бил. Все разрывы нашли края друг друга. Сначала будто стянулись живыми нитями, потом толстыми отрезками, и наконец, всхлипнув, полностью сомкнулись.