Книга Канарейка Великого князя, страница 15 – Ольга Росса

Сев на стул, я подняла крышку и замерла, не зная, что играть. Пётр поставил на рояль подсвечник, освещая для меня клавиши.

— Спасибо, — кивнула я, не глядя на колдуна. — Что сыграть вам, господа?

— А сыграйте-ка нам «Марсельезу», — вдруг выдал кто-то из офицеров.

Меня несколько удивил его выбор, но руки взметнулись и плавно опустились на клавиши, выводя знаменитую мелодию. И вдруг мужчины хором запели по-французски:

— Вставайте, сыны Отечества!

Настал день славы!

Против нас поднят флаг кровавой тирании

Слышите ли вы в своих деревнях

Рёв кровожадных солдат?

Они идут прямо к вам,

Чтобы резать ваших сынов, ваших друзей!

К оружию, граждане!

Стройтесь в батальоны,

Идём! Идём!

Пусть нечистая кровь

Пропитает наши поля…

Когда бравурная музыка утихла, раздался голос, одухотворённый и громкий:

— Первый нож на бояр, на вельмож. Слава! Второй нож на попов, на святош. Слава! А молитву сотвори, третий нож на царя! Слава! — продекламировал Кондратий Рылеев, гордо подняв бокал, и выпил его содержимое одним залпом.

— Слава конституции! — хором ответили ему друзья.

И тут меня осенило. Кондратий Рылеев, декабрист, Северное общество… значит, остальные гости… Боже! Куда я попала?

Я смотрела на мужчин и не могла поверить в то, что вижу. Неужели это правда те самые декабристы?

— Господа, вы что задумали? — я встала и ошеломлённо посмотрела на присутствующих. — Вас же повесят. Пострадают невинные люди.

В памяти всплывали уроки истории, и ужас охватил меня.

— С чего вы взяли, что нас повесят? — вышел вперед офицер — князь Сергей Петрович Трубецкой, хмуро смотря на меня.

— Вас, может, и не повесят, — указала я пальцем на него, потом взглянула на Рылеева, — а вот Кондратия Фёдоровича точно. Остальных отправят на каторгу в Сибирь или в ссылку.

— Вы же говорили, что в вашем веке нет монархии, — прищурился поэт. — Значит ли это, что нас ждёт успех?

— Пройдёт почти столетие после восстания декабристов, прежде чем от монархии в России ничего не останется, — мой голос звучал напряжённо.

— Кто эти декабристы? — усмехнулся Пётр.

— Вы, господа. Вас так историки назовут, потому что восстание на Сенатской площади произойдёт в декабре в одна тысяча восемьсот двадцать пятом году.

— А вот тут вы ошибаетесь, — усмехнулся князь Оболенский. — Мы не собираемся выступать в декабре. Восстание намечено на лето следующего года.

— Пока не собираетесь, — стиснула я зубы, не зная, рассказывать всё или не стоит.

— Что вы об этом знаете, Ольга Владимировна? — Рылеев подхватил меня под локоть и аккуратно усадил в кресло возле камина. — Просветите, почему мы решим выступить в декабре? Какого числа, не подскажете?

— Точно не помню, — пожала я плечами, — где-то в середине месяца, то ли четырнадцатого числа, то ли шестнадцатого.

— И что послужит причиной этого события? — продолжал допытываться у меня Кондратий.

— Смерть императора. Возникнет междувластие: на престол должен был взойти его брат Константин, но он подпишет отречение, — я сглотнула комок в горле, смотря на мужчин и не веря до конца, что передо мной стоят настоящие декабристы. — И до того как Николай объявит себя императором, пройдёт время. Вот вы и решите выступить с полками на площади, чтобы свергнуть монархию. Да только ничего у вас не выйдет. Восстание подавят, вас арестуют, а потом осудят и казнят как предателей.