Книга Дом на краю звезд, страница 27 – Алена Медведева

Одежды уже нет – окружающий холод соприкасается с поверхностью тела, отбирая его тепло. Меня словно погружает в прохладный кокон. Единственный раз он обратился ко мне тогда – при первой встрече.

- Не мешай мне, чтобы не навредить себе, - я толком и не поняла: безразличный голос прозвучал в моей голове, или я услышала его ушами. – У меня мало времени, но необходима человеческая кровь и твое тело.

Количество прикосновений минимально – он, словно, сам избегает малейшего сближения. Только те, что неизбежны. Первое – плечи. Дальше – колени. Там толком не понять есть ли ощущение его рук или это давящий эффект сгустившегося воздуха. Мне трудно дышать, тело перестает слушаться – я, покорно обмякнув, подчиняюсь, распластав руки по немного подвижной поверхности кровати.

Третье ощущение – тяжесть, притиснувшая бедра. Но и тут он умудряется свести прикосновение к минимуму. Он – невидимый и пугающий – остается на расстоянии, нависнув сверху, не мешая холоду разделять наши тела. Только его плоть, неумолимо погружающаяся в меня, напоминает о жизни и движении. Настолько все вокруг, включая и меня, застывшую в невыразимом напряжении, кажется замершим в безжизненной неподвижности.

Мне с первого мгновения было страшно почувствовать боль. Напрасно. Холод, поглощающий меня, действует как анестезия – все ощущения притупляются. О возбуждении нет речи, со временем я заставила себя терпеливо пережидать это напористое движение в глубине собственного тела. И вопреки окружающей тьме, я каждый раз продолжаю инстинктивно сжимать веки. Глупо!

Сколько длится этот «этап» - не знаю. По ощущениям – долго. Я успеваю едва ли не закоченеть под ним, измученная давящей тяжестью, жесткими и неумолимыми движениями его тела. Но и звука протеста не вырывается из моего горла. Кажется, оно тоже замерзает или просто стиснуто спазмом страха – я дышу-то с трудом.

Финал так же известен наперед. Это предпоследнее прикосновение – его рта к моей шее. Продрогшее тело не реагирует на клыки, впивающиеся в кожу. Я лишь отстраненно «чувствую» его глотки, когда твердые губы прижимаются к коже. Три, порой четыре больших глотка, последний и самый сильный толчок, прежде чем он отстраняется. В одно мгновение пропадает мучительное ощущение тяжести.

Последнее касание – его пальцы мимолетно задевают мое запястье, когда он нажимает камень на браслете, что вернет меня домой – в тепло кровати. В мою огромную квартиру, что в обычные дни кажется мне холодной и пустой. Но только не в мгновения «возвращения» - тогда меня окатывает жаром облегчения и тепла: все лучше ледяного страха темноты и присутствия чудовища.

Вот она моя «семейная» жизнь. Каждый раз, вернувшись, я не один час отогреваюсь под одеялом, стуча зубами и заливаясь слезами от боли и обиды на судьбу. «Отмираю», отходя от пережитого, каждый раз, словно, заново возвращаюсь к жизни. И еду на работу, отчаянно цепляясь за остатки «нормальности» и смысла в своем существовании.

- Юлия Генриховна, машина подана, - обрывает поток воспоминаний голос секретаря.

Тряхнув головой, отгоняя ненужные мысли и яркие образы, вызванные огоньками гирлянд снаружи, встаю и выхожу из кабинета. И продолжаю наблюдение за настоящей жизнью уже из окна машины. Праздничная ярмарка, смеющиеся люди, целующиеся счастливые парочки…