Книга Луна Верховного 2, страница 21 – Марина Эльденберт

Значит, никто. Ни Илайя, ни парни Хавьера. Только он.

Посланник небес для народа Наилы.

Каждый выживший испытывает вину за то, что он жив, тогда как другие мертвы, но Рамон затолкал это чувство куда подальше. Он жив – это главное. Он нужен Венере. И дочке, которая родится совсем скоро. Стоило ему о них подумать, как силы вернулись. Он готов был хоть сейчас бежать, идти, ползти с этого проклятого архипелага, только бы к ней.

– Мне нужно вернуться домой.

Рамон показал на потолок хибары, пусть Наила считает его упавшим с неба, это неважно, главное, чтобы помогла отсюда выбраться. Он уже догадался, что она его вовсе не травила, судя по трепетному отношению дикарки к «божеству» – Наила его лечила. Очевидно, от полученных от взрыва ожогов. Даже думать не хотелось, в каком состоянии он был, если на восстановление понадобилось столько времени.

– Верну-Ться? – повторила сложное слово Наила и покачала головой: – Ир-ир.

– Нет?

– Не-ть.

– Почему?

Она затараторила что-то на своем, и теперь Рамон с досадой понял, что чувствовала себя Венера впервые оказавшись на его острове и почему так на него злилась. Он тоже злился на Наилу. На Наилу ли? Исключительно на себя. За свою беспечность. За свою беспомощность. Но эти чувства он отправил вслед за чувством вины. Самобичеванием он займется позже, когда выберется отсюда и обнимет свою женщину. Потом можно наслаждаться этим чувством неделями, а сейчас ему нужен холодный разум.

Наила перестала тараторить и снова взялась за рисунки: стерла ладонью его каракули и принялась вырисовывать свои сюжеты. С ее «слов» выходило, что пути с земель Джайо нет. За пределами архипелага живут хэлаиры, которые не почитают богов и уничтожают их творения: растения, воду, воздух, горы. Общаться с ними нельзя, иначе будешь проклят.

– Я тоже хэлаир, – напомнил Рамон, чем насмешил свою спасительницу. Она прыснула со смеха.

– Не-ть. Хэлаир ир. Не-ть хэлаир. Ты мэла Ра-Мон.

– Святой, ага, – ему было совершенно не до смеха. Особенно, когда Наила нарисовала его на архипелаге, и у нее получился безумно радостный волк. По версии аборигенки, он должен был быть счастлив, что упал именно к ним.

– Если с вашего архипелага нет дороги, то как ваши джайо украли мою сестру?

Не говоря уже о боеголовках, которые были явно не гневом предков.

Конечно, она его не поняла, пришлось рисовать, и с каждой его черточкой настроение Наилы портилось. В финале она вовсе разозлилась, подскочила и от души потопталась на его «творении». При этом выдала длинную, заковыристую тираду. Только спустя минуту опомнилась и плюхнулась на землю. Ответ она «писала» размашисто и торопливо.

И этот ответ ему совсем не понравился. На архипелаге есть нормальные племена, как племя Наилы, а есть ненормальные отступники. Плохие хэла. Они-то и могли украсть Мишель.

Вообще это выглядело так: «Если она такая, как я».

Такая как Наила? Нирена? Наила нирена? Неожиданно. Конечно, ценность Мишель как нирены высока, но это в мире вервольфов. А в мире дикарей Джайо?

– Для чего? – сквозь сомкнутые зубы процедил Рамон. – Она тоже святая?

Ответ, мягко говоря, поразил. Рамон даже сначала решил, что ошибся, но Наила повторила.

Мишель нужна была для детей. Это понятно. Но еще для власти.

Для нового племени.

Рассказывать больше Наила отказалась, пообещала все показать, а он должен был все понять, когда увидит. Рамону хотелось увидеть все срочно, но проклятая слабость никуда не делась. Его даже их рисовальная переписка вымотала, он не помнил, когда вообще ощущал себя настолько слабым, но такова была цена его жизни, и это было важнее головокружения и бессилия. Даже перекинуться в волка не выходило! Поэтому оставалось отдыхать и есть побольше мясного бульона. Много бульона Наила не приносила, всего лишь еще две плошки, и он понимал почему: желудок отвык от нагрузки. Но все равно силы понемногу к нему возвращались, к вечеру он смог подняться и вывалиться из хижины-палатки. Причем сделал это раньше, чем вернулась дикарка.