Книга Скованная льдом, страница 81 – Нина Черная

Нехотя разлепила веки, они показались мне свинцовой тяжестью, и различила перед собой милое лицо. Макар находился так близко, стоило протянуть руку, и я смогла бы коснуться его щетины, выделяющейся на заостренных скулах.

Светлые глаза взирали на меня с такой гаммой чувств, что я почти задохнулась от счастья, омраченного каплей печали и всепоглощающей грусти. Ведь ему пришлось думать, что я умерла. Только это оказалось всего лишь перерождением.

— Настенька, — его хриплый голос отозвался набатом в голове. Я теперь могла слышать все переливы, полутона, различать все оттенки, — неужели, ты жива? Это не сон?

— Не сон, — отозвалась сипло, горло вдруг сдавило спазмом, от переизбытка чувств, — я вернулась.

В следующий момент меня сгребли в охапку и сжали так, что косточки затрещали. Но я счастливо улыбнулась, не замечая неудобств, обняв Макара в ответ. И так тепло на душе стало, так радостно от его чувств, затопивших мое сознание, что по щекам заструились слезы счастья.

— Я уже не надеялся, — прошептал он сдавленно в самое ухо, — даже не мечтал. Ведь Морену поглотили почившие, как ты смогла вернуться?

— Я расскажу, — прошептала в ответ, зарываясь онемевшими пальцами в его волосы, — только не сразу. Мне надо привыкнуть ко всему тому, что вернулось со мной из небытия.

Он разжал объятия, от чего мое тело улеглось вновь на подушки. Я поморщилась, чувствительность возвращалась, а мышцы работать все еще отказывались, будто деревянные.

Макар протянул ко мне руки, несмело, будто боялся сломать или разбить, и бережно обхватил мое лицо. Заглянул глубоко внутрь меня, разжигая пожар, провел подушечками пальцев по щекам, отчего все внутри затрепетало, задохнулось в предвкушении. Секунда и моих губ коснулся бархат его кожи. Я, не сдержавшись, полузадушенно простонала, а Макар с глухим рыком углубил поцелуй, почти до боли впиваясь в меня, покусывая губы, исследуя мой рот языком. Онемевшие пальцы с силой сжали одеяло, а мысли затуманились, отошли куда-то на задний план. К телу и мышцам понемногу возвращалась чувствительность.

Кожа плавилась под его прохладными пальцами, а воздуха не хватало, отчего голова закружилась.

— Настенька, — прошептал он хрипло, оторвавшись от меня на миг, — я не сдержусь…

— И не надо, — выдавила из себя, судорожно глотая морозный воздух, он будто сотнями игл обжег легкие изнутри, — дай почувствовать жизнь, иначе я забуду, как это.

И Макар послушался, пальцами распутывая завязки моего тулупа, я же по мере возможности ему помогала, захлебываясь от внутреннего жара. Тело охватила будто лихорадка, когда он провел ладонью по оголившемуся плечу, а я вцепилась в его волосы рукой и немного согнула в коленях ноги. От жара, что душил меня, чувствительность и способность двигаться возвращалась куда быстрее.

Он вновь оторвался от моих губ, но лишь для того, чтобы проложить влажную дорожку из поцелуев от уха до ключиц. Я ахнула, отчего его пальцы сжались на моем бедре, впились до боли. Закусила губу, чтобы не стонать и схватилась за ворот его рубахи второй рукой.

Дыхание сбилось, когда он рванул ворот моего теплого платья, оголяя грудь, и губами защемил набухший мигом сосок, стоило холодному воздуху коснуться незащищенной кожи. Стон сорвался с губ против воли, а сердце бешено заколотилось. Макар замер отчего-то, я отчетливо почувствовала напряжение, повисшее в воздухе.