Книга Пара инопланетного дикаря, страница 72 – Калиста Скай

Он с трудом поднимается на ноги. У меня возникает порыв встать и помочь ему, но я понимаю, что это было бы неправильно. У каждого из нас есть гордость.

Я смотрю, как Гурэкс роется в деревянном ящике в задней части пещеры, а затем возвращается ко мне и медленно садится.

— Это последний кусочек облачной ткани в деревне.

Он разворачивает маленький сверток. Ткань внутри ослепительно белая и настолько прекрасная, что я не вижу даже отдельных нитей.

Он протягивает мне уголок ткани.

Я не могу поверить своим ощущениям. Кажется, что ткань течет. Сатин казался бы грубым по сравнению с ней.

— Как вода!

Гурэкс улыбается.

— В старые времена мне нравились ткани. Они охлаждали в дневное время и обеспечивали тепло ночью. Многие воины носили белые одежды во время охоты, и их часто убивали. Это не естественный цвет, и они были очень заметны в джунглях. Но им нравилось, как они выглядели, — он хихикает.

Я трусь щекой о ткань.

— Мягкая. Гурэкс делал одежду?

Он выдвигает свою челюсть.

— Много раз. Когда-то было принято носить одежду на верхней части тела, когда у нас были ткани для нее.

Я смотрю на свое тело. Кожаное платье жесткое, мешковатое и такое уродливое. Я рада, что не видела зеркало в течение нескольких недель. Так же оно грязное.

— Можно сделать женскую одежду?

Он скептически смотрит на мою грязную одежду.

— Как эта?

— Или лучше? — предлагаю я. — Одежда, которая подойдет мне.

Гурэкс снова встает и уходит в заднюю часть пещеры, а затем возвращается с деревянной коробкой. Он вытирает пыль сверху и открывает ее. Внутри есть несколько маленьких, блестящих ножей и деревянных игл, а также нити различной толщины и разнообразные ткани всяких цветов.

— Эмилия меньше, чем воин, но примерно того же размера, что и мальчик, — говорит он, а затем измеряет мои бедра и грудь сузившимися глазами.

— За исключением… хм… этого. Да, я могу кое-что сделать.

Это меня очень воодушевляет, и я счастливо улыбаюсь ему.

— Здорово!

Я приятно провожу с Гурэксом целый час, обсуждая мое новое платье, и собирая обрывки тканей, которые он сохранил много лет назад.

Некоторое время я наблюдаю, как он работает. Несмотря на отсутствие ножниц и жалобы Гурэкса о том, насколько неповоротливы стали его пальцы и как давно он это делал в последний раз, старик ловко использует маленькие ножи с точностью, говорящей, что когда-то он действительно был хорош в этом. Он определенно кажется мне компетентным в вопросе пошива одежды.

Гурэкс смотрит на меня.

— Это займет некоторое время. Вероятно, у Эмилии есть другие дела.

Я почесываю подбородок.

— Наверное.

Он прав. Я должна быть более полезной. У меня все удачно получилось с Алисой и саленом, и нет причин, чтобы отказаться от идеи фермерства.

Это напоминает мне кое о чем.

— Гурэкс. Что вы думаете об изгнанном воине?

Я имею в виду, конечно, Джекзена. Я должна знать, как эти парни встретят его.

Старик не спешит отвечать, сосредоточившись на работе. Но я уверена, что он услышал меня.

— Изгнание — самая страшная судьба, — начинает он. — Хуже, чем смерть. Намного хуже. Мы все умираем в свое время, но изгнанник умирает быстро. Лес опасен. Одинокий воин не может выжить, только протянуть несколько дней. Возможно, один цикл Йарфа (прим. Луны). Но когда он должен покинуть племя, это означает его смерть. Ужасно умирать, зная, что ты потерял свое племя и свое место в мире предков. Как изгой, ты не становишься предком, а исчезаешь в ничто и забыт навсегда. Потеря племени — самое худшее, что может случиться с любым воином.