Книга Ярость инопланетного дикаря, страница 57 – Калиста Скай

— Нусинцы говорили насмешливые слова шаману Саэксу. Я хорошо помню их, но повторять не буду. Он отвечал им пламенным гневом и обвинениями в их жестоких злодеяниях. Он осудил нусинцев от имени их собственных предков, призвав многих из легендарных воинов стать свидетелями этого отвратительного и ужасного действия. Он говорил решительно и убедительно. Некоторые из них дрогнули и опустили оружие. Но затем… Один нусинец вонзил свое копье в сердце самого маленького мальчика, Тренерокса, которому было только четыре…

Даракс глубоко погружен в своё горе, и в этот момент я очень сильно люблю его. Я вытираю глаза и шмыгаю носом, чтобы он понял, что не один на один со своими эмоциями. Я вижу, что он не стыдится плакать, как сделал бы земной парень. Это естественно для него, и заставляет меня восхищаться им еще больше.

Даракс делает глубокий, дрожащий вдох.

— Другие мальчики пытались бежать, но были убиты прежде, чем успели уйти далеко. У Саэкса был меч, и он смог отбиться от двух нусинцев. У меня не было оружия, и враг приближался ко мне с копьем, готовым к броску. Но в этот момент Саэкс бросил мне свой меч, обезоруживая себя. Это неслыханно. Ни один воин никогда не отдаст свой меч. Но наш шаман сделал это ради крошечного шанса, что я смогу защитить себя от одного нусинца, который готовился бросить в меня свое копье. В то время как Саэкс сам был окружен врагами.

— Останься в живых, — убеждал он меня. Это были его последние слова.

Он вытирает слезы.

— Конечно, это означало его собственную смерть. Наверное, напрасную. И он это знал. А нусинцы смеялись над ним, прежде чем убить.

Даракс долго смотрит в огонь, прежде чем продолжить, а я просто продолжаю сжимать его руку.

— Их смех заставил меня… рассердится. Мир вокруг стал красным. Следующее, что я помню, — большой нусинец лежит мёртвый на земле, и я рублю его тело, видя все сквозь красный туман. Я разрубил его на куски. Остальные нусинцы держались на расстоянии и просто смотрели на меня с ужасом. Потом я побежал в джунгли.

Мы сидим в тишине, глядя на горящий огонь. Я благодарна Дараксу за то, что он рассказал мне всё это. И я чувствую себя польщенной. Думаю, я была первой, кто услышал эту историю.

— Я долго бежал, — наконец продолжает он. — В основном я хотел вернуться и убить еще пару нусинцев, прежде чем они убьют меня. Но я чувствовал, что это было бы бесполезно и сделало бы жертву Саэкса бессмысленной. Так что я не стал возвращаться. Но я и не пошел к племени Дербекен, боялся, что они спросят, почему я выжил, в то время как все остальные были мертвы. Я чувствовал себя предателем. Почему я не умер, как все остальные? Разве я трус? Я последний и единственный в своем племени, и это худшая судьба, которую можно себе представить. Поэтому я туда и не пошел. Я не пошел ни к какому племени. Я последний и единственный. У меня нет племени.

Племени, может быть и нет, зато у Даракса есть тонна вины выжившего. Я хочу что-то с этим сделать. Нужно как можно скорее заставить моего пещерного человека поверить в себя. Раньше я не хотела откровенничать с Дараксом, потому что он похитил меня. Но теперь я понимаю его лучше и хочу поговорить с ним по-настоящему.

— Я нашел свой путь в джунглях, — продолжает он. — И мне удалось остаться в живых. Я шпионил за нусинцами, которые захватили нашу деревню. Они прекрасно провели время, наслаждаясь нашим обильным запасом еды и безопасностью вдали от Больших. Время от времени я тайком пробирался в деревню и брал еду, которая по праву принадлежала мне. Но потом сезон дождей закончился, и я заметил, что нусинцы практически не выходят на охоту. И у них не осталось Дарующих жизнь, потому что наши были сожжены, а нерожденные мальчики внутри них убиты. У племени без детей нет будущего. У Нусин нет будущего. Они начали нападать и на другие племена, но у них не хватало сил снова захватить целую деревню. Их становилось все меньше и меньше. Теперь они покинули наши пещеры, и те немногие, что остались, только бродят по джунглям и пытаются украсть еду и другие вещи у племен.