Книга Рабыня аравийца, страница 84 – Лана Ременцова

Но я же не насиловал её. Она сама отдалась мне. Это она обесчестила себя. А я? Я поддался на её чары.

Нет! — схватился за голову. — Я виноват сам, что не подумал даже спросить ни о чём. Как она осталась жива. Что с ней произошло? Как жила этот год, когда я сходил с ума по ней. Аланда… душа моя. Я хотел и хочу тебя до умопомрачения. Только ты мне нужна. Твоё тело, руки, губы, глаза. Глаза! Эти зелёные озёра, в которых я тону, растворяюсь, забывая обо всём на свете.

Нет! Я всего лишь иду на поводу своих желаний. Она не имела права скрывать своё положение. И что… что было бы тогда? Нас бы не тянуло друг к другу как безумных? О, Ворганг! Мы уже изнемогали. Что мне делать? Как жить без неё? Я не вижу смысла ни в чём. Мне нужна она как воздух, как лучи Ворганга. Ценарит мой, вернись». — Кричало сознание, руки разбивали бокал за бокалом. Член неистово трахал податливые тела, до боли, до изнеможения, но облегчения не наступало. С каждым днём становилось всё хуже и хуже. Краски смешались в единое пятно. Казалось, пыль Горибии заволокла все извилины мозга, а чужие годжаки сжирают сердце, по куску откусывая от него и душа черствеет.

Однажды он не выдержал душевного метания, запрыгнул на своего зверя и прилетел в Коринию, чтобы поговорить с другом — бывшим его главнокомандующим — Краком. «Он умён, несмотря на то, что «молот» до мозга костей. Послушаю его и сделаю выводы».

Повелитель рассказал ему всё и даже то, как не спит ночами, и не видит проблеска надежды ни в чём.

Тот, спустя минуту, налив наливки в два бокала и, передав ему, начал говорить:

— Скажи честно: ты сможешь забыть её?

— Не знаю. — Покачал головой. — Она везде и всюду. В голове, постели, еде, воде и даже в моём любимом озере.

— Ты хочешь войны с Валивией? Скорее всего, они уже идут.

— Нет.

— Тогда прими решение.

Касий внимательно посмотрел на него.

— Ты хочешь, чтобы я полетел в Валивию?

— Да.

— И… простил её?

— Согласен, она виновата в том, что утаила от тебя факт своего настоящего положения и подставила, таким образом, обе страны. Но, подумай, эта валийка всего лишь слабая женщина. Самая красивая и желанная каждым мужчиной на Горибии.

Касий стрельнул по нему пытливым взглядом. Крак выглядел взволнованно.

— Да, ты правильно понял, даже мной. Я бы скалы разрушил, чтобы быть с ней, несмотря ни на что. Но она — твоя. Моего повелителя и друга. И ещё… она обманула тебя ради близости с тобой. Так насколько ты ей дорог?! Дорога близость с тобой. Ты об этом думал?

Пауза.

Повелитель, молча крутил в руке пустой бокал.

— Она всем пожертвовала ради тебя. Чтобы быть с тобой как твоя рабыня — наложница. Это, по — моему, самая настоящая любовь. Как говорится, слепая, перед которой мозги склеиваются в клейстер. Я бы простил. А тебе решать.

Касий молчал, обдумывая слова друга. В голове всё металось картинками: страстные ночи с ней. Её уникальные изумрудные глаза с двойной дужкой. Пухлые губы. Раскрытая, влажная, узкая плоть, зовущая его в глубины блаженства.

«Она забыла на то время, пока мы были близки, что является не потерянной рабыней, а повелителем Валивии. Ради меня. Ради того чтобы быть со мной».

Он понимал, что друг прав. Встал. Швырнул бокал в угол.

— Спасибо. — Коротко бросил и вышел.

Быстро спустился во двор и запрыгнул на своего годжака. Зверь терпеливо его ожидал, никого не трогая, только периодически порыкивая. Коринийцы разбежались в разные стороны и прижались к домам и забору.